здесь и уведу тебя силой. Хватит. У моего терпения тоже есть предел.
— Зачем ты ударил его⁈ Ты… ты просто подлый мерзкий ублюдок! Я в жизни никого отвратительнее не встречала!
Каэрден приподнял бровь.
— Не будь ты ребенком, это, наверное, прозвучало бы обиднее.
— Я не ребенок!
— Сколько кругов ты уже живешь? Сто пятьдесят, двести? Ладно, я не собираюсь препираться с тобой. — он наклонился, легко поднял Мартина и забросил его себе на плечо. — Держись у меня за спиной, не высовывайся и не пытайся геройствовать. Если я прикажу тебе что-то, выполняй быстро и без разговоров. Если у тебя хватит мозгов послушаться меня, а луна пошлет хоть немного удачи, нам удастся выбраться отсюда.
Леу открыла было рот, чтобы огрызнуться… а потом закрыла.
Потом они бежали по внезапно закипевшим воплями, огнем и звоном стали улицам. Над их головами плыло гулкое завывание колоколов собора; откликаясь на зов, спешили новые и новые отряды солдат, но навстречу им со стороны площади выплескивались остервенелые, измазанные кровью и грязью толпы. Вооруженные палками, камнями, ножами, отбитыми под виселицами мечами и копьями, жители Серого Луга схлестывались с венардийцами, и Каэрдену и Леу приходилось продираться сквозь орущие, копошащиеся массы людей. Королевский посланник умудрялся еще и орудовать мечом одной рукой, отбивать случайные удары и расчищать им путь. Леу подобрала оброненный кем-то тонкий то ли стилет, то ли кинжал, но воспользоваться им она не успела.
В какой-то момент, когда они свернули в какой-то более-менее пустой переулок, Каэрден вдруг сбросил Мартина с плеча, так, что Леу еле успела подхватить парня, и перехватил меч обеими руками. Она не успела толком сообразить, что происходит — топот, ржание, короткие вскрики, а потом разглядела, как трое всадников в пурпурных сюрко торопятся прочь. Двое неподвижно валялись в грязи, а Каэрден протягивал ей поводья коня.
— Верхом ездить умеешь, так ведь? — нетерпеливо спрашивал он. Леу ошарашенно кивнула. — Отлично. Залезай.
И, стоило ей устроиться в седле, Каэрден снова поднял Мартина и перебросил через лошадиный хребет.
— Теперь он твоя забота, — отрезал королевский посланник. — Свалится — будешь виновата сама. Все, не отставай.
Он вскочил на второго коня, и перед глазами Леу снова замелькали повороты, перекрестки улиц, мечущиеся фигуры в отблесках огня; она старалась только не дать Мартину упасть и не выпустить из вида маячащий впереди силуэт Каэрдена. Тот, не раздумывая, рубил мечом направо и налево, пролагая дорогу, а потом вдруг перед ними оказалась городская стена, ворота, охраняющий их отряд человек в десять. Венардийцы выставили вперед клинки и острия копий, один из них вскинул было арбалет и уже целился, но выстрелить не успел. Каэрден налетел на них, смял, потом спрыгнул на землю и схватился с уцелевшими. Леу замерла в нерешительности — что делать? спешиться и попытаться помочь ему, остаться с Мартином, чтобы, если до этого дойдет, защитить его? — но мгновение спустя оказалось, что ее помощь не потребуется. Каэрден двигался, будто танцуя, легко уходил от ударов и выпадов, и атаковал сам — сделал полуоборот, пропуская мимо себя солдата, который попытался ткнуть в него копьем, продолжая движение, провел острием меча по шее противника, кажется небрежно и совсем легко, но венардиец выронил оружие и упал на колени, а из-под ладоней, которые он прижал к затылку, хлещет кровь; изогнувшись, пронзил еще одного, отбил сильный, но неуклюжий удар третьего, подсек его ногу и пригвоздил к земле. Оставшиеся двое отступили, еле удерживая оружие в трясущихся от страха руках, но остановился и Каэрден. Он обернулся к Леу, вытер свой меч о сюрко солдата, который лежал у его ног, и приказал:
— Скажи им, пусть откроют ворота, и я оставлю их в живых.
Леу казалось, что она все еще слышит крики и звон клинков, хотя это, конечно, было невозможно. Вырвавшись из города, они скакали на север всю ночь, и только когда небо начало светлеть, остановились в низине на берегу неширокой речки. Каэрден бросил ей: «Разведи костер. Справишься?» — и куда-то исчез, даже не дождавшись ответа. Леу, тихо ругаясь себе под нос, выкопала ямку, развела в ней огонь, подтащила Мартина поближе к теплу, и только потом позволила себе присесть самой.
Он все еще не пришел в себя, и Леу беспокоилась. Зачем было бить его так сильно? Ну хорошо, Мартин разозлился зря, не зная, что Леу отправилась за ним несмотря на запрет Каэрдена, но он просто беспокоился за нее! И вообще, она… она сама во всем виновата. Не нужно было отпускать Мартина одного в город, Она должна была остановить его! И не стала делать это только чтобы позлитьКаэрдена… ну что за дура!
Леу всхлипнула, изо всех сил сжала губы. Дура! Она вскочила и заходила туда-сюда по берегу, тяжело дыша и вцепившись себе в волосы, и немного пришла в себя только когда порыв ветра обдал ее горящее лицо холодом.
Холод! А у Мартина отобрали его куртку, рубашка, что под ней, превратилась в лохмотья — он, наверное, совсем замерз! Леу тоже продрогла, даже дрожала немного, но она же не человек, она заболеть не может. А Мартин… Она потянулась было за накидкой, чтобы укрыть его, а потом вспомнила, что накидки-то и нет, она сбросила ее на городской площади. Небо, ну что за…!
Леу бросилась назад, опустилась на колени и взяла Мартина за руку. Так и есть — холодная на ощупь, мелко дрожит, от плеча то самой кисти покрыта гусиной кожей, и пальцы… ой, светлая луна!
Тут она и заплакала. Леу не помнила, когда плакала последний раз, но когда некоторое время спустя Каэрден вернулся, она растирала руки Мартина, чтобы хоть немного согреть его, а сама горько всхлипывала и не обращала внимание на катящиеся по щекам слезы.
— Как мило, — прокомментировал королевский посланник. — Подвинься-ка, девочка.
Леу подняла на него мокрые глаза.
— Его пальцы, — прошептала она. — Что они сделали с его пальцами, посмотри…
— Вырвали ногти, — сказал Каэрден. — Я заметил еще в городе. Ничего страшного. Отрастут заново. Подвинься, кому говорю.
— Он же
