деревянной лестнице.
И вдруг она увидела вбитый в косяк двери гвоздь и ахнула.
«Ни один представитель магического народа не может выйти из помещения, если в косяк двери забита эта штука», — вспомнила она собственные наставления, которыми поучала Шильду.
Ведьма застыла, как вкопанная, хаотично соображая, как выбраться из этого проклятого дома целой и невредимой или хотя бы живой.
Лестер обернулся и поднял брови в немом вопросе, и Джилиана, не придумав ничего лучше, кубарем скатилась с лестницы, увлекая за собой шерифа, а затем громко застонала:
— Кажется, я подвернула лодыжку. Лестер, дорогой, возьми меня на руки и отнеси, пожалуйста, наверх.
«Нет такого правила, которое нельзя обойти, Шильда. Если не можешь выйти из комнаты, то сделай так, чтобы кто-нибудь тебя из нее вынес и желательно — не ногами вперед», — вспомнила ведьма собственные слова и усмехнулась, пряча лицо на груди будущего зятя.
«Нет, все-таки мужа», — решила Джилиана, слушая бешеное сердцебиение молодого шерифа.
Глава 22
Вильмонтейльн и Шильда стояли возле больничной койки, на которой лежала Джилиана с переломом лодыжки. На соседней кровати сидел Лестер Маккинли с переломом руки.
— Да уж, неловко вышло, — пожал плечами Якоб Маккинли. — Лестер увлекается средневековым инвентарем, и решил, видимо, показать свою коллекцию невесте и надо же такому случиться — оба упали с лестницы.
Врач центральной больницы Локса заполнял карточки пациентов и методично кивал головой, явно не слушая старого священника в отличие от Шильды.
Девушка отметила про себя, что пожилой мужчина с неприязнью смотрит на прабабушку, которая аппетитно грызла зеленое яблоко, попутно перешучиваясь с молодым шерифом.
— Рыжие женщины всегда приносят беду. Раньше их не то, что замуж не брали, а даже на корабль не пускали, чтобы тот не пошел ко дну, — тихо пробормотал Якоб Маккинли, который явно хотел что-то еще добавить, но сдержался, так как Вильмонтейльн громко чихнул и поежился.
— Какая отвратительная погода! Мне то жарко, то холодно! Никогда не чувствовал себя так ужасно! — возмутился принц. — Здесь все иначе! Даже погода! Я искренне возмущен!
— Ваше Наипрекраснейшее Высочество, — шепотом позвала его Шильда и вцепилась в розовый рукав его пиджака от Prada, оттащив подальше от врача и подозрительного священника, — вы стали временно человеком, поэтому на вас действует погода, температура и время. Только вот не надо об этом орать на каждом углу…
— Какой вздор! — фыркнул Вильмонтейльн и подбоченился. — На меня, принца Волшебной страны, не может влиять ничто, кроме воли Его Наижесточайшего Величества!
В соседней палате вдруг испуганно вскрикнула медсестра, затем быстрым шагом подошла к врачу и что-то взволнованно прошептала ему на ухо, указывая пальцем в стену.
— Не может быть, Сьюзи. Ты уверена? — так же тихо переспросил врач, и, извинившись, вышел вместе с медсестрой.
— Ставая Джил! Ведьма! Это была она! Я могу доказать! — вдруг донесся из соседней палаты вопль Джексона. — Многие это видели! Я многим показывал! Мои ладони были нормальными!
Шильда оставила Вильмонтейльна мерзнуть под прохладными потоками кондиционера и заглянула в комнату, увидев разгневанного толстяка и озадаченного врача, который что-то внимательно рассматривал на рентген-снимке.
— Никто вас не проклинал, молодой человек. Скорее всего, у вас проявилась наследственная болезнь, генетическая мутация. На снимках отчетливо видно, что никакого хирургического вмешательства нет, как и магического, — с улыбкой добавил врач. — Я выпишу вам успокоительные таблетки.
Парень сидел на кушетке, низко опустив голову.
Его толстое лицо стало бордово-малиновым — то ли от стыда, то ли тщательно сдерживаемого гнева.
Шильде даже стало немного его жаль.
Вдруг парень увидел ее, и его лицо исказила гримаса ярости. С невероятной для толстяка ловкостью он вырвал из рук врача ручку и бросился на девушку.
Все произошло настолько быстро, что Шильда даже не почувствовала боли, когда железный стержень вонзился в ее грудь.
Испугавшись, она закрыла глаза, а когда открыла, то увидела, что Джексон продырявил не ее, а невесть откуда взявшегося Вильмонтейльна, который с недоумением рассматривал красное пятно на своей белой футболке, поигрывая в руках окровавленной ручкой.
То ли волшебный принц впервые в жизни увидел свою кровь, то ли его впервые в жизни ранили, то ли он впервые в жизни взял в руки железо, но выглядел он так, будто сошел с ума, ведь лицо его выражало дикую смесь восторга и ужаса.
— Мне больно! Я чувствую это! — тоненьким голосом пискнул он и повернулся лицом к толстяку, который предусмотрительно от него отшатнулся. — Смертный! Проткни меня еще раз! Немедленно! Это приказ! — Вильмонтейльн протянул ручку Джексону, который попятился от него, словно от чумного.
Джексон дико закричал, но волшебный принц закричал еще громче, ведь не терпел никакого неповиновения, и в один прыжок настиг толстяка.
Правда, в ход его магического эксперимента вмешались два крепких медицинских брата, которые увели провинившегося юношу в крыло для психически больных пациентов, чтобы поставить принудительный успокоительный укол.
— У вас очень смелый парень. Закрыл вас грудью и разобрался с хулиганом, — произнесла медсестра, заговорщицки подмигнув Шильде.
Вильмонтейльну она тоже подмигнула, прикусив губу, и тот с театральным восторгом улыбнулся ей в ответ.
Шильда вдруг почувствовала, как ее снова захлестывает волна раздражения.
Круто развернувшись на пятках, она направилась было к выходу из больницы, и вдруг заметила в отражении коридорного зеркала, что кончик ее носа почернел, словно был испачкан в саже.
«Наверное, аллергия», — подумала девушка, а потом вспомнила о проклятии, нависшем над родом Ван Де Блейков.
«Не может быть! Чушь собачья», — тряхнула головой Шильда и крикнула на прощание Вильмонтейльну, чтобы он самостоятельно доставил свой Наипрекраснейший зад домой, и ушла.
Глава 23
Вильмонтейльн не только чувствовал себя ужасно, но и выглядел просто отвратительно — так ему, по крайней мере, казалось, ведь он лишился всей своей магической силы и стал обычным человеком.
«Временно».
От этой мысли ему стало немного легче.
Жить по законам мира людей волшебный принц не хотел, ведь выполнять рутинные человеческие обязанности было ниже его достоинства, но ради создания собственных эксклюзивных платьев он был готов претерпеть даже и не такое — так он думал.
Выйдя из больницы на улицу, Вильмонтейльн подставил лицо жарким солнечным лучам и довольно зажмурился, представляя, как его сверх всякой меры элегантный и изысканный внешний вид вызовет восторг у окружающих.
Погруженный в грезы, волшебный принц шагнул на дорогу, намереваясь ее пересечь в неположенном месте и в неположенном время, что согласно всем законам колдовства сулило ему большие неприятности.
Так и случилось.
Красная спортивная машина, перед которой он возник самым наглым и дерзким образом, резко остановилась, издав пронзительный скрип
