это легко устрою, и начать заниматься настоящей работой — ездить по школам, заводам, фабрикам нашего города и области, и рассказывать молодежи на собраниях о целях и сути нашей организации. Если ты слаб в теории, я охотно помогу тебе наверстать упущенное. И вообще, сколько классов ты закончил? Не желаешь продолжить учебу? Это даст тебе хорошие перспективы на будущее. С цехом придется попрощаться, но твоя новая работа будет не менее, а то и более важной, поверь! Своим примером ты сможешь привлечь внимание тех, кто еще сомневается, тех, кто неуверен. А это, к сожалению, еще сотни и тысячи молодых людей… не всем повезло в жизни. В твоих силах будет оказать помощь беспризорникам! Каждый новый человек, который, благодаря тебе, придет к нам, сделает победу коммунизма — нашу общую победу на шаг ближе! Что скажешь, Дмитрий?
Это было отличное предложение, из разряда тех, от которых невозможно отказаться. Челябинский обком ВЛКСМ — это даже не горком, это влияние на всю область. Вот только… мне это предложение не подходило. И вовсе не потому, что зарплаты в комсомоле были низкими, никаких доплат, служебного жилья и каких-то привилегий в снабжении — на этом мне было плевать.
Я — солдат, боевой офицер, пусть и не из этого времени. Но страна-то вокруг моя! Родина! Звучит пафосно? Но это так. Комсомольская работа нужна и важна, но стать лицом челябинского комсомола я не хотел, не мое это. Да и на фронт не выпустят, а место солдата на войне. Я еще не знал, каким именно способом, но обязательно пойду добровольцем туда, где идет борьба тьмы и света, где решается будущее всего мира. И до сих пор я не написал заявление лишь потому, что прекрасно понимал — в таком физически слабом состоянии, как сейчас, я никому ТАМ не буду нужен. Но это ничего! Дайте мне несколько месяцев, я наберу форму — лишь бы сердце не подвело, но вроде, тьфу-тьфу-тьфу, ни разу за все время оно меня не побеспокоило.
Как отказаться от предложения, чтобы при этом тебя не внесли в черный список. Светлов производил впечатление человека адекватного, но… кто знает, насколько лично он воспримет мой отказ, нарушающий уже заранее построенные им, но неизвестные мне, планы.
— Молчишь, Дмитрий? Сомневаешься? — правильно понял затянувшуюся паузу Евгений. — Может быть, у тебя есть собственные условия? Так скажи, не бойся! Здесь лишь твои товарищи! Мы с радостью выслушаем тебя и все обсудим вместе!
Да уж, Пташкина, с ее вялой улыбкой сушеной воблы, точно мне не товарищ. Больно сильно она зациклена на своем прямом начальнике, ясноликом товарище Светлове, против которого, кстати, я вообще не имел ничего против. У него даже фамилия была подходящая, правильная такая фамилия.
— Нет у меня никаких условий, — наконец, ответил я. — Я бы с радостью принял это предложение… но мое место в цеху. Я — простой рабочий, вовсе не герой. Происшествие то — правда, случайность. И говорить особо я не умею, не место мне в агитработе, не подхожу я…
Светлов нахмурился, и в комнате будто стало темнее, словно облако нашло на солнце. И Пташкина сдвинула брови, непривычная к тому, что с ее кумиром спорят.
— Не хочешь? Хорошо! Тогда я позвоню в комитет комсомола завода, и они найдут тебе занятие…
— Могу я идти? — поторопил я мыслительный процесс секретаря. — Работы очень много…
— Иди, — по тону Евгения чувствовалось, что он весьма недоволен, — еще раз от лица всех комсомольцев города Челябинска выражаю тебе благодарность!
— Служу трудовому народу! — вытянулся я во фрунт, а потом развернулся и бежал из кабинета.
Повезло, удалось отделаться! Хотя Светлов вполне мог предпринять новые попытки привлечь меня к агитационной работе. Там были и свои несомненные плюсы. Работники обкома получали зарплату, а ездить по трудовым коллективам и вести просветительную работу не слишком сложно. Да, пришлось бы изучить кое-какой материал в его нынешней трактовке, но это мелочи. И все же, еще раз, не мое это, и точка.
После визита в обком комсомола, я быстро забежал домой, переоделся, перехватил отложенный кусок хлеба с совершенно несъедобной бумажной колбасой, выпил холодного чая, и опрометью бросился к трамвайной остановке. И все же, разумеется, в который раз я опять опоздал в цех. Благо, сегодня с официального дозволения Петра Михайловича и всего на несколько часов.
Я включился в процесс, вспоминая свой визит в обком и думая, правильно ли поступил, отказавшись от предложенной работы. Леха то и дело делал мне какие-то странные знаки, словно хотел что-то рассказать, но не решался сделать это сейчас, когда все были сосредоточены на монтаже.
Казалось бы, крутить раз за разом однотипные детали — это просто. На самом же деле такой труд требовал высокой концентрации внимания, и не прощал расслабленности и ошибок. Производственный брак мог стоить чьей-то жизни, и все мы это отчетливо понимали. Поэтому работали не за страх, а за совесть, как бы банально это ни звучало.
С трудом дождавшись обеденного перерыва, Леша схватил меня за руку и потащил в сторону от остальных.
— Ты все пропустил!
Он даже не поинтересовался итогами моего похода в обком. Это значило, что его известия перевешивали по значимости мои.
— Рассказывай!
— Первое, — Леха слегка приплясывал на месте от желания рассказать все горячие новости дня, — с утра было общее получасовое собрание. Коллектив единогласно решил на собственные средства, сверхурочно поставить армии новые танки и самоходные орудия… целый корпус! Это будет подарок фронту от нас, уральцев! Представляешь! Объявлен сбор средств, я уже отдал свой декабрьский аванс целиком!.. точнее, то, что от него осталось… но даже не это главное… корпус будет укомплектован рабочими нашего и других заводов. Так решено! Мы с тобой можем попасть в корпус, нужно просто подать заявление, и дело в шляпе!
Шикарная новость, Леша был прав. Это моя возможность уйти туда, где я буду приносить больше пользы. Эх, знал бы заранее, поиграл бы немного в игры со Светловым. Пользуясь поддержкой обкома комсомола, мои шансы попасть в корпус были бы существенно выше. Ну, ничего, и своими силами справлюсь. Время еще есть,
