дольше. — Он проходит куда-то за угол и спрашивает. — С сахаром и молоком?
— Без сахара. — Рассматриваю фотографии сделанных работ на стене.
Мирон возвращается с двумя черными кружками и садится на диван. Я забираю свою кружку и делаю глоток — кайф. Под ладонями растекается приятное тепло. Не хватало мне снова заболеть. Сажусь рядом с ним на диван, и мы встречаемся взглядами. Я была права: он не хочет говорить. Только воспитание не позволяет ему вытолкать меня за дверь.
Я стягиваю куртку и думаю, как начать разговор.
— Ты не отвечал на мои звонки. — Звучу, как брошенная любовница.
Наблюдаю за его лицом. Мирон пьет кофе и смотрит в сторону. Они чем-то похожи с Мирой. На первый взгляд не скажешь, но, если присмотреться, то наблюдается заметное сходство.
— Был занят. Сама видишь, студия не в самом лучшем состоянии. — Он обводит рукой вокруг. — Надо браться за полную переделку, а деньги для этого появились только сейчас.
— Что у отца не попросил? Твоя сестра не особо парится по этому поводу.
Мирон скептически смотрит на меня и откидывается на спинку дивана.
— Мне двадцать восемь лет, Инга. В моем возрасте уже дети дают деньги родителям, а не наоборот. Но ты же не за этим пришла, верно? Давай не будем ходить кругами. Ты же о Насте хочешь поговорить? — Вздыхает Мирон.
— Я — да, а вот ты по какой-то причине не очень. Было глупо бегать от меня, Мирон.
— Я не бегал. — Он кладет голову на потертую спинку дивана и трет лицо. — Просто я считаю, что некоторые вещи тебе лучше не знать. Меньше знаешь — крепче спишь, не зря так умные люди говорят.
Меня охватывает предчувствие чего-то очень плохого, что неизбежно надвигается на меня черной тучей. Дыхание учащается, в области груди появляется дискомфорт.
— Что ты имеешь в виду?
Мирон смотрит в потолок.
— Вот скажи мне, ты правда веришь, что найдешь сестру? Ее искали специалисты, люди, которые ежедневно занимаются такими вещами. Искали и не нашли. Ты думаешь, что найдешь ее. Прости, но Насти явно нет в живых. — Мирон поднимает голову и смотрит мне в глаза. — И чем быстрее ты это примешь, тем для тебя же лучше.
Он, скорее всего, прав, но меня накрывает та же лавина чувств, что и в ту сентябрьскую ночь. Отставляю кружку на маленький столик и сжимаю в кулак дрожащие пальцы. Сглатываю ставшую горькой слюну и снова смотрю в глаза Мирона.
— Поиск Насти для спецов — простая текучка, рабочая рутина, ноль заинтересованности. Я к тебе не за нравоучениями пришла, а за информацией. Что произошло в тот вечер, помимо ваших посиделок и шашлыков? Кто с кем переспал на даче или поцапался, меня не особо интересует, сразу оговорюсь. — Злобно чеканю я, как будто Мирон в чем-то виноват.
Он кладет скрещенные руки на колени и смотрит в пол. Молчит.
Я закатываю глаза и призываю себя к терпению. Что-то совсем последнее время нервы сдают. Две минуты назад мне хотелось расплакаться, а теперь меня распирает от раздражения.
— Мирон!
Он поднимает голову и упирается в меня странным взглядом. Вздыхает и начинает тихо говорить:
— Я думаю, она пропала из-за Кости. Не в смысле, что он что-то сделал с ней, а … Черт! — Он встает и начинает ходить туда-сюда.
Тревога растет во мне с невероятной скоростью. Живот ноет.
— В тот вечер я пошел в подвал за новой порцией углей. А когда вышел, услышал разговор Насти и Кости за домом. Это даже разговором не назвать. Костя тихо уговаривал ее уехать, а Настя шипела и сыпала такими ругательствами, что пьяные бомжи позавидуют. Я был в шоке: ты же знаешь свою сестру. Для нее даже слово «жопа» — страшное ругательство.
— Так. — Я судорожно соображаю, теребя карман на штанах. — Настя что-то говорила? Должна была быть веская причина.
Мирон поворачивается ко мне спиной и взлохмачивает волосы.
— Она и была, Инга — Костя ее изнасиловал.
Если бы Мирон сейчас повернулся, схватил со стола ноутбук и с размаху ударил меня им по лицу, я была бы менее шокирована.
Хлопаю глазами и открываю рот. Мне не хватает воздуха, легкие как будто захлопнулись.
— Ты что несешь? — Шепчу. — Мирон, посмотри на меня. Мирон, что ты несешь? — Повторяю снова, как будто он сможет повернутся и стереть жуткий осадок, оставленный последней фразой.
Мирон подходит и снова садится на диван. Его лицо страдальчески морщится.
— Я говорю тебе то, что слышал. Она сказала: «Ты мне жизнь сломал в тот чертов вечер, тварь». Это произошло на праздновании Настиной помолвки. Точнее не скажу, меня там не было, я улетал на фестиваль.
— Но эта ее фраза еще ничего не значит!
Не мог Костя совершить подобное. Просто не мог. Я разбираюсь в людях.
— Инга, это было понятно из ее дальнейших слов. Позволь, я не буду тебе их передавать. Хочешь, спроси Костю сама, но будь с ним осторожна.
— Мира знает?
— Точно нет. — Он качает головой. — Она никогда не умела хранить секреты. Не думаю, что Настя сказала хоть кому-нибудь об этом. Даже ты была не в курсе.
— И после услышанного ты продолжил общаться с Костей?
— Нет, с чего ты взяла? — Он удивленно поднимает брови.
Я делаю новый глоток уже остывшего кофе. Во рту сухо, как в долине Смерти. Пальцы продолжают подрагивать. Зажимаю ладони между коленей и тихонько покачиваюсь.
— Почему ты ничего не сказал полиции? Это могло помочь в поисках. — Вонзаюсь глазами в Мирона.
Если бы взглядом можно было бы испепелять, то от него бы осталась лишь кучка пепла.
— Каким образом помочь в поисках, Инга? — Он повышает голос. — Это, во-первых. А, во-вторых, где доказательства? Да и до отца бы дошло, что меня на допросы таскают. Зачем создавать ему неудобства?
У меня нет слов! Просто нет слов!
— Ты хотя бы сам понимаешь, как это звучит со стороны? Какой ты после этого на хрен друг?
— Инга, я рассказал тебе правду, что ты еще хочешь?
Парадная дверь открывается, и внутрь заходит девушка с фиолетовыми волосами.
— Привет! — Говорит весело. — У вас ко мне запись? — С любопытством смотрит на меня.
— Нет, я уже ухожу. — Натягиваю куртку и молча иду к двери.
— Инга, — Мирон нагоняет меня и хватает за плечо, — мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это в твоем возрасте. Все будет хорошо, я уверен.
— Пока, спасибо за кофе.
Выскакиваю на улицу. У меня кружится голова. Мысли взбесились. События перебивают друг друга в памяти.
Господи, Господи!
