Книга Железная Дева - Роман Шмыков

— Снимите его…

С меня небрежно стащили шлем, и яркий свет сквозь крепко сомкнутые веки пробился прямо в мозг. Внутренний крик сбил все мысли, разум пытается отыскать от него спасения, убиваясь в агонии. Я жажду говорить, думать, как хочу, ходить, куда пожелаю, но ощущаю сугубо чужие взгляды. Они пытливо изучают меня, решают, что со мной делать, ведь я так и не сдалась, дёргаясь у смерти в ладонях.

— Генерал Пира? Вы слышите меня?

Думаю, что всё-таки смогла кивнуть, пусть и не открыла глаза. Они притихли опять, будто намеренно издеваются. Знают же отлично, как хочется получить человеческий ответ.

— Помогите мне…

Секунды повторной тишины вызвали неподдельный ужас, и я представила худшие варианты для своей персоны. Они выбросят меня? Я должна была пополнить статистику доблестно павших в битве? Это так не работает, и они не позволят мне подняться…

К векам приложили что-то влажное, до бесконечности приятное. Кожа похолодела, заставляя тонкие капилляры чуть медленнее пропускать кровь и остановить боль, решившую, что можно забрать это тело. Я готова снова кричать, в этот раз от самого простого удовольствия — прикосновение другого человека.

Раствор какой-то жидкости помог снять корку с век и открыть глаза. Я сделала это сама, уже немного привыкшая к яркому свету. И правда поместили в капсулу заживления, комнату выделили отдельную. Я была одинока не только морально, но и физически. Почести или издёвка? Спрошу позже, а пока — жадное поглощение всего, что опять могу видеть и слышать.

— Пира, вы нас понимаете?

Я кивнула ещё раз, подбородком достав до ключиц. Тупая боль растянулась в шее, но терпимо, справлюсь. Что угодно, лишь бы они не надели шлем, решив, что мои мышцы не готовы к движению.

— Вы находитесь в клинике «Сант-Дариус», вас поместили в капсулу заживления, — они говорили со мной как с ребёнком, будто я ничего не знала о способах возвращения солдат в строй. Как же томительно было выслушивать не самые интересные подробности нового этапа моего существования. — Ваше физическое состояние было оценено как «крайне критическое», и если бы не срочный вызов от членов вашего отряда, то вы бы не выжили.

Слезливые подробности приятны, но это всё не то. Я желала узнать, сколько уже…

— С момента вашего прибытия прошло тридцать восемь Отсчётов, и за этот период вы удивили нас, проходя курс заживления быстрее остальных, мы…

После оглашения времени, которое я провела здесь, остальное пропало в гуле мыслей. Я вертела на иссушенном языке эти слова — тридцать восемь Отсчётов. Отлично понимала, что давно тут лежу как безвольная кукла, а на самом деле всё обстояло куда хуже. И это при том, что они говорят, якобы я выбилась за их прогнозы. Смешные.

— Вам предстоит курс восстановления нервных связей и возобновление физический активности. Судя по показателям, через десять Отсчётов мы сможем вас выписать при условии, что все пункты лечения были выполнены, и вы не решите…

— Я хочу выйти отсюда…

Знало бы Солнце, сколько сил мне стоило произнести такое короткое предложение. И снова боль в горле, в лёгких, губы треснули. Не вижу, хотя чувствую, как тонкая струйка крови пролилась к подбородку. В таком положении всё катится книзу, под углом в шестьдесят градусов. И моё желание двигать ртом в том числе. Отвратительно, ненавижу своё тело в таком состоянии. Настоящее предательство, не иначе. Я верну ему должок, и оно как никто другой знает, каким способом.

***

Следующие пять Отсчётов я провела в полном сознании, спала крайне редко. Нутро просило выпустить меня, но тело объективно не было готово к этому. На шестой Отсчёт я смогла полноценно общаться с врачами и военной комиссией, уже приготовившей мне медали и специальные нашивки. Посмертные, и так странно видеть их вживую, ведь достаться они должны были моему трупу. Я улыбнулась и проводила комиссию взглядом, когда та, полная удивления, покинула мои покои. Врачи заверили, что с подобной скоростью заживления меня выпустят через четыре Отсчёта, и я в нетерпении елозила в капсуле, иной раз, больше в шутку, прося меня выпустить уже сейчас.

Всё это было забавным, пока не превратилось в реальность. Настал тот самый момент, когда целая коллегия врачей и медицинских инженеров решили вынуть меня из капсулы. В голове играл гимн Бирюзовой армии, пусть и в реальности всё было тише некуда. Писк в ушах да скрежет застоявшихся суставов. Дверца капсулы открылась, выпустив не самые приятные запахи и тонну пара. Он был голубоватым, прямо в цвет планеты, и жидкость в трубках светилась тёмно-синим, почти фиолетовым.

Из меня вытянули трубки, и щекотливое ощущение, дразня, проскочило по коже. Я была в отличном настроении, пока не увидела своё отражение. Знаю, что зеркалам совершенно необязательно находиться повсеместно, но именно в моей палате оно имелось, и то, что там появилось, не было мной. Лишь лицо одно отдалённо напоминает девушку, что уже тридцать земных лет живёт на Венере от рождения и до этого момента, остальное же принадлежало мёртвому телу, непонятно какими силами удерживаемому в вертикальном положении. Кожа почти прозрачная, обтягивает сухожилия и торчащие кости. Повсюду синяки и толстые шрамы, стяжки, нитки. Где-то кровоподтёки ажурными узорами легли словно специально. Вытягиваясь и сходясь кругами, моя кровь засохла, превратившись в плотную коричневую корку.

Меня держали на весу два санитара, пока я пялилась на девушку в зеркале. Слёз нет, чтоб оплакивать былую силу и мощь в каждом мышечном волокне. Как никогда глубоко погрузилась в мечты о том, чтоб всё-таки считаться погибшей, чтобы никто не видел, во что я превратилась.

— Генерал Пира, вам предстоит курс капельниц. По прогнозам, за два Отсчёта мы поставим вас на ноги. Предварительно только после этого срока сможем отпустить вас на самостоятельную прогулку. — Сначала как с ребёнком, а теперь общаются словно со старухой. Немощной, неспособной и передвигаться без сторонней помощи. Всё это недалеко было от правды, однако в столь измученном теле остались капли гордости, и никому не позволю относиться ко мне как к ведру с мясом. Сама поднимусь с постели и выйду отсюда, и вряд ли они увидят меня снова. Ну уж нет. Слишком много времени потрачено, и не имею права разбрасываться им так безалаберно.

Они одели меня в больничный халат, сквозь который просвечивала моя отощавшая задница, и провели через коридоры. Они пустовали, и было не так стыдно, как могло оказаться в принципе. Санитары проводили в огромное помещение, в середине которого под мощным прожектором находилось с виду удобное сидение. Меня как невесомую