Сары Бернар), а что низшие представители городского населения и в деревне не только не питали враждебных чувств к армянам, но даже им сочувствовали, заступались за них, помогали им и даже говорили представителям власти: «Оставь их у нас! Они не знают истинной веры, но они хорошие люди. Они наши братья».
И при погроме сын чиновника подводил (в противоположность курдам, которые просто грабили лавки) политическое основание под свои действия: «Ты ростовщик и кровопийца! Все армянские свиньи – кровопийцы! Вы гяуры и виноваты в несчастьях нашего народа». Но ведь и Фаррер в романе «Человек, который убил»[39] склонен так же рассматривать армян, и наш Гоголь в «Тарасе Бульба» чрезвычайно гиперболизирует вредное значение Янкеля. Мнимо рациональное обоснование расизма устраняет все этичные нормы и, отвечая многим низменным сторонам человеческой природы, может длиться очень долго.[40]
Комментарии к разговору Лепсиуса с видным немецким тайным советником, отражавшим тогдашнюю официальную идеологию Германии.
Для разговора у них как будто общая платформа: оба – немецкие патриоты – Лепсиус считает, что Германия ведет войну с чистой совестью, но успех войны зависит от чистой совести немецких христиан и поэтому считает, должны соблюдаться христианские нормы; тайный советник принципиально против этого не возражает, полагая, что в политических сношениях должно учитывать моральную сторону.
Но Лепсиус делает вывод, что немцы должны знать из своей печати об ужасах, творимых турками по отношению к армянам. Тайный советник ссылается на то, что они постоянно делают представления турецкому правительству, что немецкие консулы спасают много армян, но их за это травят в английской печати; но советник считает совершенно наивным предложение Лепсиуса, что Германия должна угрожать Турции, лишить ее своей военной помощи и такой угрозой Германия сможет подтолкнуть Турцию перейти на сторону Антанты. Германия не может пойти на самоубийство и, по мнению тайного советника, Англия тогда была бы вполне равнодушна к гибели армян.
Лепсиус настаивает на поиске средств для спасения армян. Но в разговоре тайный советник обнаруживает, что все его разговоры о морали и сочувствии армянам – чистое лицемерие, и из дальнейших разговоров выглядывает звериное лицо прообраза Гитлера. В первую очередь – государственные соображения, а затем ссылка на Ницше: падающего толкни, ссылка на неудачную географию армян, необходимость из государственных соображений ликвидировать беспокойные меньшинства. На это «плохой политик» (как сам себя называл Лепсиус) умело возражает – кто еще окажется падающим или толкающим, ведь Германия сама меньшинство в окружении государств, и ее география тоже не очень удачна.
Но тут тайный советник, вместо того, чтобы разобраться по существу, говорит о долге немцев помнить о потоках немецкой крови и только с этой точки зрения заботиться об армянах. Пастор говорит, что власть политиков должна быть передана в руки истинных христиан – в ответ на лицемерную цитату о воздаянии цезарю цезарева. На упрек тайного советника в изложении пастором католических мыслей, тот отвечает, что церковь не должна делить власть ни с какой светской властью.
Разумеется, тайный советник на это приводит обычную ссылку на инквизицию. Лепсиус не может считаться ни с какими государственными соображениями и заявляет, что будет продолжать свою пропаганду – свое призвание. Тайный советник намекает, что власти уже давно недовольны деятельностью Лепсиуса и намереваются эту деятельность прекратить. Вот краткая схема разговора, которую многие истолковывают как конфликт чистого рационалиста, германского руководителя с представителем наивного религиозного чувства пастором Лепсиусом, «плохим наивным политиком».
Так ли «рационален» тайный советник и так ли наивен и непрактичен пастор?
«Рациональные доводы» тайного советника сводятся к следующему: 1) Германия борется за свое существование; 2) в этой борьбе ей приходится не разбираться ни в средствах, ни в союзниках, и не ссориться с союзниками; 3) в этой борьбе можно расправляться с опасными или неудобными меньшинствами; 4) должно соблюдать «единство» народа и потому всякое разномыслие надо пресекать. Так ли практичны эти положения?
Несмотря на все напряжения и даже на выход России из войны, Германия и Турция потерпели сокрушительное поражение, но не «перестали существовать»; и даже сейчас, после второго поражения милитаристской Германии германские государства не исчезли, развиваются, и есть все основания думать, что несмотря на протест милитаристского СССР, Польши и др. они будут восстановлены и их территориальные потери будут относительно невелики. Австро-Венгрия, конечно, не будет восстановлена, ведь в этом государстве немцы были меньшинством по отношению к славянам и по взглядам тайного советника славяне могли бы расправиться с меньшинством. Эта расправа в известном смысле была (выселение немцев из Чехии), но не носила того ужасного характера, как геноцид в отношении армян и евреев. В конфликте Германии с Россией (главные антагонисты) и их союзников, как правильно говорил в свое время Ленин (большевики сейчас от этого отказались, и во всех войнах, какие вела Германия в 1870-71, в Первой и Второй мировых войнах – она считается безусловно виноватой), обе стороны были виноваты: Франция искала реванша, Россия – поднятия престижа правительства популярной защитой славян, Англия – предупреждения нападения Германии, Германия и Австрия – не желали мириться со справедливым стремлением к отделению и свободе славянских народов.
Сказать, которая сторона была более виновата, очень трудно, и потому нельзя было подвергнуть осуждению ни русских, ни немцев, защищавших свое отечество. Но программы, выдвинутые сторонами, отличались по своей идейной высоте. Не зря многие прогрессивные писатели, например, Уэллс, видели все зло в германском милитаризме и полагали, что эта война будет последней. Книга Уэллса так и озаглавлена: «Война, которая окончит войны», («The war that will end war»). И войну называли «Евро-ницшеанская война» – т. е. с одной стороны воевали во имя моральных принципов, а с другой – во имя ницшеанского полного отрицания морали, во имя торжества «сверхчеловека». Если ницшеанский элемент в скрытом состоянии был на обеих сторонах, то на германской стороне он почти не скрывался и стал совсем открытым при Гитлере. Это-то и давало идейную основу лозунгу «борьбы до конца» и требованию полной капитуляции противника. А «единодушие» немцев толковалось не в смысле готовности защищать свое отечество (что вполне законно), а в смысле разделения ницшеанских принципов, что в отношении всех немцев было несправедливо, но несомненно, что ницшеанство в Германии было особо сильно.
Поэтому, если бы германское правительство последовало бы советам «плохого политика Лепсиуса», который, исходя из христианских соображений, рекомендовал решительно протестовать против варварской политики Турции и требовал свободы в этом отношении в Германии, то, может быть, это привело бы даже к отпадению Турции и к ослаблению идейного протеста против Германии, так как «антиницшеанство» было бы подорвано в
