к белке. А та рыжей молнией ринулась прочь от него.
Я же отвлечённо вспомнил своё детство. Кажется, Аким был со мной всегда. Он первым учил меня магии и с ранних лет оказывал непосредственное влияние на моё формирующееся мировоззрение. К примеру, как-то раз в совсем глубоком детстве мне «повезло» оказаться с голодным желудком на шумном базаре, где буквально в нескольких метрах от меня на прилавке восхитительно пахли спелые плоды, истекающие сладким соком.
— Когда торгаш отвернётся, ты сразу же схватишь плод и затеряешься в толпе, гар-р-р, — проинструктировал меня Аким.
— А воровать разве можно? — удивился я, озадаченно сунув пальчик в рот.
— Можно, когда тебя не видят и не найдут. А в других ситуации — нельзя, гар-р-р. Да и торговец сам виноват, ежели проворонит плод. Мы его просто тренируем, чтобы он ушки держал на макушке. Да и если мы не украдём этот плод, то его умыкнёт кто-то другой, а нам ведь нужнее. Правильно?
— Правильно.
Вот такие «дельные» советы давал мне Аким, благодаря чему я вырос таким хорошим человеком.
— Какие люди! — вырвал меня из воспоминаний знакомый девичий голос.
— Опять ты? — буркнул я, устало глянув на Мирославу Синявскую, довольно сверкающую дерзкими разноцветными глазами.
Она стояла подле скамьи, уперев правую руку в бок и изогнувшись таким образом, чтобы джинсовые штаны особенно сексуально натягивались на упругой заднице.
— Не рад меня видеть, Ратников? — усмехнулась она и бесцеремонно уселась рядом со мной, изящно закинув ногу на ногу.
— Уже знаешь, как меня зовут, — констатировал я без всякого удивления. — А кто тебе сказал, что я изволю наслаждаться природой на этой тихой аллее? Вряд ли ректор.
— Нет, не он, — ослепительно улыбнулась девушка и поправила лихо заломленную шляпу, красующуюся на распущенных чёрных цыганских волосах. — Но добрых людей хватает. Поэтому я и узнала, что ты, оказывается, решил стать преподавателем. А как же твоё правило никому не служить?
— А кому я буду служить? Ректору? Нет. Князю? Тоже мимо. Науке? Ну, немного. А если ректор посмеет как-то рулить мной, то я плюну, сожгу его кабинет-дендрарий и уволюсь.
— Как у тебя всё просто, Артур. Да только человек ты не простой. Сейчас преподавателем стал и перстень вон В-ранга приобрёл, хотя несколько лет назад терпилой был с Е-рангом. А ночью вместе с какими-то отбросами завалил демонов и чуть не убил моего брата, между прочим, крутого мага. Спасибо, кстати, что не убил. Он хоть порой и мудаком бывает, но не очень большим. Однако впредь тебе с ним лучше не связываться. Ох и сильно он на тебя обиделся. Ты же победил его на глазах у этой курицы Крыловой. У них вроде как тайная любовь. Но об этой любви уже весь город знает.
— Да, тяжело ему, — иронично усмехнулся я, прикрыв левый глаз, который больно кольнул солнечный луч, отразившийся от золотой серёжки принарядившейся Мирославы. Она даже губки алые накрасила и ресницы.
— Что ты дальше-то делать будешь, герой? — насмешливо спросила девушка, цепко глядя на меня.
— Я так далеко не заглядываю.
— А что в прошлом делал? Где тебя так помотало, что ты из лоха стал круче варёных яиц, да ещё и дар с магическим искусством так мощно прокачал? В твоей семье только у прапрадеда по отцовской линии имелся дар В-ранга. Он был таким же магом смерти, как и ты, что и неудивительно, ведь направленность дара передаётся по отцу. В деда, видать, ты и пошёл.
— Блестящее расследование.
Красотка пропустила мимо ушей мою иронию и серьёзно спросила:
— Так чем же ты занимался последние годы?
— Воспитателем был в детском саду. Эх, и работёнка, скажу тебе…
— Ясно, значит, сотрудничать не будешь, — поджала пухлые губки Синявская, облив меня недовольным взглядом. — Но мне, если честно, плевать, что ты делал прежде и где околачивался. Важно, ради чего ты вернулся в Чернявск. Преподавать в университете? Не смешите мои тапки. Ты задумал что-то другое. И я, кажется, знаю что…
— Да ну? — хмыкнул я и потёр внезапно занывшую шею. Просквозило, что ли?
— Угу. Сейчас в Чернявск, как в канаву с отбросами, стекаются лихие дворяне, не нашедшие своё место в других княжествах. Всех их манит персона нашего молодого князя, ещё не обросшего доверенными людьми. Вот новички и норовят попасть в этот круг. Они выслуживаются перед ним. А он и рад. Люди-то ему нужны. Он же армию собирает, потому-то оружейные заводы днём и ночью небо коптят, — сказала Мирослава и махнула рукой в сторону севера. Там между ветвей к небесам и правда поднимались тоненькие струйки дыма.
— И ты думаешь, что я тоже хочу занять место подле князя?
— Уверена. Уж ему-то ты служить будешь. Но пойми — лучше синица в руках, чем журавль в небе.
— Синица — это служение твоему отцу?
— А ты смекалистый. Может, действительно чему и научишь студентов, — съязвила Мирослава. — Ты подумай, подумай над моим предложением. К князю не пробиться. Желающих хоть жопой жуй. А у моего отца ты будешь как сыр в масле кататься. Да и с моим братом я вас помирю. Он тебя простит.
— А чего меня прощать? Я же его всего лишь слегка магией приложил, будто матушка поцеловала.
— Не ёрничай. Он чуть не умер.
— Да? Тогда выражение «зацеловал насмерть» заиграло новыми красками.
Девица поморщилась, а затем встала и внушительно проронила, будто гвозди забивала:
— Подумай над моим предложением. Я не всегда такая добрая.
— А я не всегда такой благодушный. Не люблю слушать такие долгие лекции.
Мирослава обожгла меня огненным взором и двинулась по аллее, усиленно виляя задом. Дошла до дороги, и там её подобрала дорогая чёрная тачка с двумя мужиками внутри и гербами, намалёванными на дверях.
— Хороша девица. Гар-р-р, — проговорил Аким, с недовольным видом усевшийся на спинку скамьи. Видимо, белка переиграла его. — Фигуристая. Грудь что две дыньки, а задница — спелый арбуз. Ножки же прям сок.
— Ты при жизни на базаре фруктами не торговал?
— Может, возьмёшь её в свой отряд? — высокомерно проигнорировал мои слова фамильяр, гордо вскинув голову, чем живо напомнил обидевшегося аристократа. — Она ведь пойдёт за тобой, гар-р-р. Эта чертовка смотрела на тебя как куница на упитанного бурундука.
— Нет, после
