ними. При помощи блинка переместился к Старику, который сурово, но одобрительно смотрел на то, как игроки распределились по полю и вскрывают обезьян, чтобы получить кристаллы маны, забрать копья, выпавшие карты.
— Что, дедуля, понимаешь, что трупы они не заберут. А ты вывезешь и отдашь на съедение в город, как там его, Спортлото?
— Стортлагер, — прокаркал дядька и посмотрел на меня изучающе. — Так это ты чемпион и лучший истребитель обезьян, которому положен божественный приз?
— Ага, победитель и пол-Европы освободитель. Пойдем, пошепчемся, старина?
Он зыркнул на свою группу поддержки, те молча пожали плечами. Взаимоотношения у них тут сложные. Однако, мы зашли за здание алтаря и он, напрягшись, начал говорить, как будто давно заготовленные слова.
— За победу тебе положен божественный щит Грома. Но я предлагаю тебе обменять его на право ста ночей с сорока девственницами города. Нежными, ласковыми, тёплыми. Прикажу и Тоора первая возляжет с тобой, сделает всё что прикажешь. К этому я добавлю ценимое во всех мирах золото.
— Старик, оставь себе эту всю херню. Я о серьёзных вещах, а то про баб и какие-то побрякушки. Ты в курсе, что у обезьян есть где-то свой укрепрайон, база? Что они придут ещё. Думаешь, покрошил этих, так всё, можно курить бамбук?
— Какой ещё бамбук? — закатил глаза Старик.
— Который тут не растёт. Скажи, ты можешь сформировать задание на вызов только одного меня для поиска и уничтожения базы врага?
— Тебе такое не по силам, молокосос! — разозлился Старик. В этот момент стало понятно, что он вовсе не выживший из ума старый игрок, местами он только прикидывается маразматиком.
Молча хмыкнул и положил в рядок перед ним, извлекая из инвентаря по одному — трупы четырех гигантов обезьян, двух королей и двух элитных йети. Дал ему полюбоваться и убрал назад.
— Так как, серьезный у нас разговор?
— Допустим, — Старик сделался задумчивым.
— Давай системную клятву, что через двое суток вызовешь меня одного и мы с тобой откровенно поговорим, потому что сдаётся мне, ты много про себя, про свой мир и алтарь не договариваешь.
— Обещаю. Слово даю. Внуками и правнуками своими клянусь. Чтоб мне сдохнуть!
— Слово твоё нихера не стоит. Клятву давай, системную. А я тебе за это прощаю свой приз за первое место. Хорошая же сделка?
Старик скривился.
— Иномирец, могу вообще тебя не отправлять по завершению задания. Отсрочка до твоего требования. Алтар ь такое позволяет. Я же последний жрец.
— Тааак. Мне стало любопытно.
— А мне нет, игрок. Я это всё уже в своей жизни видел и слышал. Таких как ты, тоже. Считаешь, можешь победить обезьян?
— Могу. Но нам надо долго и серьезно поговорить, Торберт.
— Хорошо, пусть так. Можешь звать меня Илги, это означает стремительный, как солнечный луч. Когда-то означало.
— Польщён. В каком направлении город?
Он махнул рукой, я постарался запомнить.
— Ты такой сильной портальщик, что сможешь туда пробиться, игрок?
— Я полон сюрпризов. Кстати, можешь звать меня Хулиган. Разбирайся с остальными, увидимся в городе. И не вздумай свою шарманку с блятством и сорока гуриями запускать с участием других игроков. Отправляй всех по домам. Иначе я тебе лёгкий геноцид в городке устрою. Знаешь такое слово? Ну, вот и договорились.
Блинк.
* * *
Торговая площадь была полупуста, но пара источников света имелись. Два направления торговли в местном городе — то, что убито или собрано и может быть съедено/выпито и то, при помощи чего можно что-то собрать или убить.
Лавка Тооры была закрыта, как и почти все прочие. Интересно, что подо льдом было чрезвычайно темно, то есть, круглые сутки, но цикл дня и ночи всё же существовал и местными соблюдался. Сейчас, вероятно, ночь.
С этой мыслью навалилась усталость. Присел у закрытой лавки Тооры, на высокий стул.
Мимо меня брёл вооружённый, инициированный в качестве юнита мужик, который старательно делал вид, что всегда так ходит, а не то, чтобы следит за мной, одновременно прикидывая, что со мной делать. Вызывал я у него такой интерес в том числе потому, что хождение через ворота, как все остальные, я принципиально игнорировал. Это было явным пренебрежением и нарушением его полицейских функций, потому что я действовал не по правилам. Но и бросить мне вызов, ему, юниту, против меня, элитного (даже в человеческом теле, в котором я сейчас находился) игрока было бы чистым безумием.
Повернулся к нему. Демонстративно кашлянул.
— Любезный. Доложи в двух словах мэру Толлэку что призванные игроки победили злых обезьян с минимальными потерями. Старик жив, здоров. И что в городе обитает одинокий игрок в моём лице. Кстати, я ищу ночлег. Подскажешь, кто может пустить переночевать усталого путника за щедрую плату?
На лице стражника отобразилась целая гамма эмоций. Вероятно, каждое слово легло «в цель» и он теперь не знал с чего начать. Разрешил его дилемму, попросив сначала отстреляться по служебным долгам, а уж потом пристроить меня, куда я денусь.
Вообще, ворота с площади в город были на видном месте с почётной надписью «ВХОД», но мы нырнули между лавками, прошли какими-то узкими проходами, я зверски ударился о какой-то штырь, попали к невзрачным ржавым воротам, он зазвенел ключами, оглянулся по сторонам, отпер и придержал двери чтобы пропустить меня.
Так я попал в город Спортлото… или как там его, Стортлагер.
Глава 10
Дети мертвых льдов
Не знаю, сколько времени было бы на часах, будь, чёрт возьми, у меня местный хронометр, но прошло ещё примерно полчаса прежде, чем охранник действительно сходил к мэру и потащил меня к некой своей тётушке Элаазе.
Город. Я не ахти какой эксперт по городам, но это была просто сложная и местами грязная система туннелей, прокопанных к каменным домам во льду. Но дома тут были. Старые, каменные. Что интересно, тепло они обеспечивали просто лютейшей теплоизоляцией, расположенной внутри дома. Как мышь натаскивает солому и куски ткани, волосы и прочий тёплый мусор, так и местные делали то же самое буквально десятилетиями. Из-за таких действий жильцов дома внутри становились меньше и захламлённее, но зато вполне способны пережить постоянно существующий мороз.
Тётка была испуганной, рано постаревшей женщиной, которая жила одна. Мне, такому крутому, боевому, проливателю крови, головорезу, убийце обезьян, сжигателю городов, победителю живых и мёртвых, стало вдруг очень жалко их, таких хилых, испуганных, но по-своему
