Наполеон I умело воспользовался сложившейся в стране ситуацией, недовольством новыми порядками и возвращением эмигрантов-роялистов и начал быстро продвигаться по тем департаментам страны, в которых у него была поддержка, избегая «роялистские департаменты» и повсюду демонстрируя свою уверенность и железную волю. Именно это и предопределило успех возвращения императора к власти. 10 марта император уже был в Лионе, 14 марта — в Шалоне, 17 марта — в Осере, поздно ночью 19 марта вступил в Фонтенбло, где одиннадцатью месяцами ранее, побежденный и усталый, прощался со своей гвардией.
Ночью 19 марта Людовик XVIII покинул Париж и направился в Бельгию. За ним потянулись роялисты и недовольные императором. 20 марта в Париж въехал Наполеон I, и в девять часов вечера восторженная толпа на руках внесла его во дворец Тюильри, над которым уже несколько часов развевалось трехцветное полотнище. Среди присутствовавших во дворце и приветствовавших императора была Гортензия.
На следующее утро император нашел время и для нее. Разговор оказался весьма неприятным для бывшей королевы Голландии. Вот как об этом пишет Кастело: «Он (император. — Прим. авт.) принял у себя королеву Гортензию, которую осыпал упреками — и не без причины — за ее хлопоты перед Людовиком XVIII, чтобы тот пожаловал ей титул герцогини Сен-Лё.
— Разве вы не знаете, — воскликнул Наполеон, — что в семье не всегда бывает только благоденствие и процветание? Случаются и несчастья, и нужно уметь противостоять превратностям судьбы. — Разве я не должна заботиться о будущем своих детей?
— Ваших детей! Не забывайте, ваши дети еще и мои племянники. По какому праву вы лишили их того высокого положения, которое я им предоставил? Сын короля теперь всего лишь герцог Сен-Лё! Боже, какое унижение! Выходит, вы не читали мой Кодекс? Не знаете, что законом запрещается менять их общественное положение и отказываться от чего-либо от их имени?
— Ах, сир, я сознаю свой промах. Но мне казалось, что выполняю свой долг перед ними, уберегая их от неприятностей на чужбине. — Вы не правы!
Гортензия залилась слезами»[142].
Однако император подавил вспышку гнева и продолжал относиться к своей падчерице и племянникам со всей любовью. Этому также способствовало то обстоятельство, что, несмотря на все обращения к жене, императрица Мария-Луиза не вернулась во Францию вместе с их сыном, римским королем. Возвращение в Париж именно 20 марта, в день рождения римского короля, как и планировал император, никак не повлияло на Марию-Луизу. В этих обстоятельствах роль Гортензии и ее детей даже возросла. Теперь Луи Наполеон и его брат опять становились принцами, а их мать, в отсутствие императрицы, — доверенным лицом императора и хозяйкой Тюильри.
Луи Наполеон с братом вернулись в свой дом. Уже в то же утро, 21 марта, их со слезами на глазах обнял дядя и показал из окна дворца Тюильри толпе, которая собралась на площади, чтобы поприветствовать возвращение императора. Гортензия и ее дети в эти дни присутствовали на всех крупнейших мероприятиях, в которых участвовал Наполеон I.
А он спешил с переменами, правильно понимая, что времени очень мало. Император сразу заявил, что вернулся другим человеком, осознав и поняв многое. Обещал быть сдержанным и терпимым, принять либеральную конституцию и гарантировать свободу прессы, не ущемлять в правах граждан и гарантировать имущественные права от посягательств дворян-эмигрантов. Провел референдум по внесению изменений в конституцию страны. Он обратился ко всем европейским правительствам с призывом поддерживать мирные отношения и уважать существующие государственные границы. Мир — это единственное желание императора.
В Европе с тревогой восприняли известие о возвращении императора к власти во Франции. Наметившиеся противоречия в ходе Венского конгресса были забыты, и практически все единодушно выступили за свержение Наполеона I. Кроме того, участники конгресса приняли декларацию, в которой объявили, что, «вновь появившись во Франции, с намерением создать волнения и беспорядки, он лишил себя защиты закона и доказал всему свету, что с ним не может быть ни мира, ни перемирия. Вследствие чего державы заявляют, что Наполеон Бонапарт поставил себя вне рамок гражданских и общественных отношений и поэтому, как враг и нарушитель мирового спокойствия, подлежит воздаянию со стороны государства»[143].
Сформировалась новая, седьмая по счету, антифранцузская коалиция из великих держав. Начались военные приготовления, и надежд на установление мира на континенте не осталось.
Тем временем жизнь на улице Серютти опять вошла в свою прежнюю колею. Гортензия воспрянула духом и проигнорировала решение парижского суда относительно Наполеона Луи. Оба мальчика остались с ней. Они продолжали учиться и время от времени посещали Тюильри и Сен-Лё.
1 июня 1815 года на Марсовом поле в Париже прошли грандиозные торжества с прохождением войск по случаю принятия новой конституции. Рядом с Наполеоном I находились Луи Наполеон и его брат.
Однако на мирную жизнь времени не осталось. Союзники, подтвердив все ранние обязательства против Наполеона I, выставили армию, превышавшую полмиллиона человек, которая со всех концов Европы двигалась к границам Франции. Несмотря на все усилия, Наполеон I смог собрать к лету 1815 года не более 250 тысяч. Поняв, что война неизбежна, он решил первым нанести удар по англо-прусским войскам в Бельгии. Многие французы искренне надеялись, что первые же успехи в Бельгии вынудят союзников сесть за стол переговоров.
Накануне отъезда в действующую армию, вечером 11 июня, в Тюильри состоялся ужин императора с близкими и друзьями. Луи Наполеон последний раз посидел на коленях своего великого дяди[144].
За несколько часов до этого в одну из комнат дворца, где император с маршалом Сультом обсуждали план предстоящей кампании, ворвался Луи Наполеон и, обняв императора, начал плакать. Наполеон I, не любивший, когда его отрывали от дела, строго поинтересовался, почему тот ворвался в комнату и плачет. В ответ мальчик сквозь слезы попросил дядю не уходить на войну, поскольку «злые союзники убьют тебя». «Позволь мне пойти с тобой», — добавил Луи Наполеон. Смягчившись при этих словах, император обнял мальчика и, позвав Гортензию, сказал: «Вот, возьми моего племянника и сделай выговор его гувернантке за работу над излишней чувствительностью ребенка». Затем, повернувшись к маршалу Сульту, который был свидетелем этой сцены, император добавил: «Вот, маршал, поцелуй его! У него будет доброе сердце и возвышенная душа. Возможно, он — надежда моего народа!»[145]
