Хассиян уже практически не сопротивлялся процедурам. Сейчас, именно сейчас факт его отравления уже никто не подвергал сомнению, и оба стражника с уважением смотрели на хрупкую девушку, которая, срывала голос до хрипоты, требуя от служанок быстрых и необходимых действий.
А Кати… вытирая бледное лицо Хассияна, думала лишь об одном:
«О, Дариан, как же я благодарна тебе!»
Именно при дворе Шарратаса, Катарина видела, как король отравил одного из сановников, именно там ей пришлось наблюдать и агонию несчастного. Но нечеловеческая жестокость Дариана, здесь и сейчас позволила предотвратить смерть императора Ратасса, и потому Кати была благодарна. Действительно благодарна…
— Все, вода чистая. Уже все… — после четвертого промывания, прошептала Кати. За затем, повысив голос: — Джеро, помогите. Его нужно переложить на кресло.
Когда сменили, перестелив чистым бельем, Катарина приказала уложить бледного и уже бредящего Хассияна, затем начала стремительно раздевать его. Наготы она не стеснялась, на стеснение не было времени.
— Где Раенер? — вот единственный волнующий ее вопрос.
— Уже поднимается, — отозвался Нардаэ.
Когда прибыл встревоженный советник Анеро, он застиг невероятную картину — покрасневший и бессознательный император лежал в ванне, наполненной отваром трав, служанки уставшие и измотанные кто носил воду, кто вновь перестилал постель, кто убирал остатки учиненного безобразия. А над всем этим Кати — бледная, растрепанная, испуганная, но решительная и быстрая.
— Уже все, — заметив вошедшего, отозвалась девушка. — Он будет жить, глаза не мутные.
— Что? — совершенно не понял ее Анеро.
Кати лишь досадливо махнула рукой и вновь склонилась к императору. Лорд с удивлением смотрел, как она осторожно касается супруга, губами ко лбу, затем пальцами к шее, и словно прислушивается к чему-то.
— Нет, — Катрина посмотрела на Раенера, — больше нельзя. Сердце бьется слишком быстро.
— Я бы еще подержал, — отозвался лекарь.
— Нет! — Кати выпрямилась. — Нардаэ, Джеро, переносите его на постель.
И только после того, как император был уложен, ею самолично вытерт насухо и укрыт, Катарина вернулась к прерванному с Анеро разговору.
— Что он сегодня пил? — требовательно начала девушка. — С кем встречался! Кто вообще мог решиться отравить императора? Кому это выгодно?!
«Да-а-а, — подумал советник, — девочка не из робких…» Откашлявшись, он осторожно полюбопытствовал:
— Ваша светлость, я прошу прощения за вопрос, но почему вы так убеждены в наличии яда?
Катарина нахмурилась. Слишком хорошо знала, что времени на объяснения нет, а потому, решительно повернувшись к лорду Нардаэ, отдала приказ:
— Возвращайтесь во дворец. Выясните, чем занимался его величество до приезда ко мне. И конкретно — что пил. Яд черной морской рыбы горький, просто отвратительный на вкус, поэтому с едой он попасть в организм императора не мог. Это напиток, вероятнее всего вино.
И тут Анеро ощутил, как неприятный холодок пробежался по спине, заставляя цепенеть все тело. Советник уже понял, практически все понял. И мрачно выругавшись, даже не постеснявшись.
— Императрица, — произнес Анеро. — Полынное вино, вот чем он был отравлен. Лорд Нардаэ, запечатать кабинет императора, созывайте совет, это необходимо обнародовать!
Но его распоряжение прервало тихое:
— Нет.
Лорд стремительно повернулся к девушке, чтобы услышать:
— Никто ни о чем не должен знать. Император только что женился и вполне имеет право медовый месяц с молодой супругой, вот и все что вы сообщите двору! Негоже, чтобы кто-либо знал о том, что правитель Ратасса уязвим! Что касается императрицы, это решать самому Хассияну и только ему.
Анеро, привычно подавил свое чувство справедливости, так как понимал — Катарина права. Однако кое в чем возражения имелись:
— Но я должен принять меры, для того чтобы предъявить его величеству необходимые доказательства.
— Действуйте, — устало согласилась Кати. — Раенер, отвар готов?
— Да, Катарина, — отозвался лекарь. — Кстати, все хотел спросить, откуда вы знаете этот рецепт.
— Видимо, случайности не случайны, — девушка грустно улыбнулась, — этому меня научила княгиня Надия Арнар, так что мне есть, за что быть благодарной Ранаверну.
На закате одинокая карета подъехала к замку Дартан и простояла до самого рассвета… но Катарина не покинула своего императора.
* * *
Хассиян с трудом открыл глаза. Мир странно покачивался, где-то вдалеке шумели волны, но его разбудило не это — а ощущение тепла от ее прикосновений. То, что его обнимает Кати он знал, запах ее тела, нежность ее рук не возможно было ни забыть, ни перепутать. Понять император Ратасса не мог иное — что он здесь делает? И как вышло, что рассвет он встречает с той, кого самому себе пообещал не касаться до тех пор, пока Кати не поумнеет. Хоть немного. Или просто осознает, что лишь ее тела ему мало.
И все же — как он здесь оказался?
Ян нахмурился, пытаясь восстановить события минувшего дня… Визит его давнего друга посла Геттони, разговор с императрицей… Неприятный разговор, и снова о милой его сердцу Катарине. Анестина была в ярости от того, что он посмел взять вторую жену. Хассиян понимал и ее ярость и ее чувства, но он, женившийся из чувства долга и жалости, не считал себя обязанным отчитываться перед супругой, что так и не подарила ему его детей.
«Вы знаете, что Хилайор болен», — вот то единственное, что он сказал императрице, но слушать она не желала.
И после ее ухода, он привычно потянулся к бокалу крепчайшего полынного вина, что пил для успокоения. Пил, чтобы ощутив неприятную горечь, осознать как сладка жизнь. Сладка и прекрасна, несмотря ни на что. А выпив, захотел увидеть ту единственную, что подарила ему чувство влюбленности, радости и света. Он поехал к Кати…
Невольно улыбнувшись, Хассиян осторожно погладил плечико, лежащей рядом девушки и замер. Замер, вспомнив «как» он к ней приехал. И что он ей сказал!
Глухой, полный раскаяния стон раздался в сумрачной спальне.
Катарина проснулась мгновенно. Стремительно села на постели, вглядываясь в силуэт лежащего мужчины, вздрогнула, увидев, что он смотрит на нее, но тут же потянулась к нему, осторожно прикоснулась губами к его лбу и встревожено спросила:
— Ян, как вы?
Он удивленно моргнул. В ее голосе было столько неподдельного участия, столько нежности и заботы. Горло сжало спазмом, а глаза всегда сдержанного мужчины заблестели, но большего, он себе не позволил.
— Ян, — Кати прикоснулась к его щеке, — вы должны разговаривать! Мы успели промыть желудок до того, как яд полностью попал в кровь.
