Книга Простить невозможно - Джулия Поздно

Шумно, да кто же врубил на всю мощь эту музыку?! Голова разламывается, попыталась обхватить себя руками, но дернулась, рука вернулась назад. Открыла глаза, тусклый свет не давал ничего рассмотреть… Какое сейчас время суток?! Повернула на бок голову, в районе потолка было маленькое окошко, даже не знаю, для чего, сквозь него бил солнечный свет, но так как это было у основания потолка, большая тень падала на все помещение. Во рту пересохло, язык практически прилип к небу, сглотнув слюну, пару раз моргнула. Снова развернула голову в сторону окна, но сейчас оно меня мало интересовало. Тело требовало другой позы, спина затекла, руки не слушались. Но моя попытка поменять положение на более удобное не увенчалась успехом. Закрыла глаза, попыталась восстановить события вечера. Комната, красные стены, запертая дверь, чужое дыхание. Выдохнула, приподнялась, насколько было возможно, лежу в позе звезды, руки-ноги связаны грубой веревкой и широко раскинуты в стороны. Фоном играет жуткая музыка, была бы возможность, зажала бы уши руками. Помещение довольно темное, но больше походило на какую-то комнату, никакого окна с прекрасным видом, дверь в углу, но наверняка и она закрыта. Напротив кровати возвышалась камера, на нее сейчас я и смотрела, поворачивая голову из стороны в сторону, видеокамера меняла свое направление. Ну за что мне это?! Очевидно, я попала в руки своего преследователя, и раз я пока жива, значит, у него большие планы на мой счет.

– Я вижу, ты пришла в себя?! – металлический искорёженный голос прервал жуткие звуки музыки.

Да неужели кто-то пересмотрел фильмы ужасов и почерпнул из них максимально эффекты, наводящие жуть на людей?

– Что тебе надо? – пока не страшно, возможно, еще не пришло осознание. Буду вести диалог, должна же понять, кому я так насолила.

– Мне нужна твоя жизнь! – голос растягивал интонацией каждое слово, ощущения были не из лучших, В юности частенько зависала на набиравших тогда популярность реалити-шоу, но то, что моя жизнь может завершиться в подобных обстоятельствах, даже и предположить не могла.

– Так в чем дело, никто не мешает?! – конечно, нелепо было высказываться, что вот на, делай свое дело и живи спокойно. Но в этом была вся я, даже сейчас мне не хотелось пасовать.

– Мне торопиться некуда, я обещал тебе мучения.

– А ты садист, как я посмотрю, с чего начнешь, замучаешь голодом?! – не стала сразу подкидывать крутые идеи по моему уничтожению, начала с более обтекаемых вариантов, проверяя степень дебильности говорящего.

– Давно ли ты молилась, Руслана?!

Он серьезно?! Не скажите, что я оказалась в плену у сектанта. Но нет, так уходить от слежки, продумывать тексты угроз, выжидать мог не фанатик, а очень продуманный человек. Что же тобой движет?! Где я перешла тебе дорогу?!

– Я не хожу в церковь, и, видимо, ты там не частый гость.

–Дерзишь, ты не осознаешь, что с тобой будет дальше, а зря, тебе это не понравится!

На самом деле я не очень понимала, что вот в данный момент происходит, да в положении, когда все ноет и болит, не очень выходит продумывать свои ответы.

– Посмотрим, как ты выспишься, поговорим позже!

И снова на максимальной громкости противная, раздражающая музыка. Каждую секунду становится невыносимо, голова трещит, словно я в колоколе, а по нему бьют снаружи. Чертов Зевс и его клуб, проклятая моя упрямость все держать под контролем выходила мне боком. Сможет ли меня найти, Феликс?!

Попыталась подумать о чем-нибудь приятном, но этот раздражающий звук просто колотил в голову. Не знаю, сколько можно пролежать вот так, да еще и пытаться уснуть. Голые стены, мебели в помещении никакой, кроме кровати, больше не было, и этот странный свет из маленького окошечка. Это как видеть стакан с водой, но не иметь возможности достать его и насладиться прохладой воды. Уставившись в одну точку, медленно сходила с ума, глаза становились тяжелыми, по щеке соскользнула слеза, но не потому, что мне себя стало жалко и хотелось плакать. Глаза закрылись. Я человек очень с тонким слухом, и любое действие или крик вызывает во мне боль. Муж часто, зная эту мою особенность, подавлял меня, роняя предметы или переходя на крик. Я вжимала голову в плечи и пыталась защитить себя руками, но он всегда разжимал мои «объятия» и наслаждался болью моих глаз. И сейчас этот кошмар повторялся, кто-то тщательно собирал данные обо мне, кто-то продумывал, с чего начнет действовать. Для кого-то это мелочь, для меня – внутреннее разрушение. Если смогу выбраться из этого, отомщу этой мрази, таким нельзя топтать землю, но они упорно продолжают приносить вред другим.

Муж умер там, в том лесу, где хотел закопать меня, и у него это получилось. Ему получилось отравить мою душу, втоптать в грязь, я перестала быть собой, стала бездушной оболочкой. Это не мог быть он, но кто-то старался напомнить о нем, о тех днях ада, в которых я медленно горела, а он наслаждался моей болью. Брови сошлись в линию, которую разделяла маленькая морщинка, она появлялась в момент моих слез, лицо искажалось в печали, и молодая женщина получала метки этих ненормальных дней: синяки на теле, мимические морщины в районе глаз и лба от моря слез, боли и обиды. Это все, как бушующая лава спящего вулкана, изверглось наружу.