class="p1">Традиции Художественного театра были живы еще в 1940-е годы, когда здесь работал Вл. Немирович-Данченко. (К. Станиславский умер в 1938 году, и в последние годы жизни уже не приходил в театр, проводя занятия с актерами и репетиции у себя доме в особняке в Леонтьевском переулке). Как раз в 1940 — ом году Немирович-Данченко поставил «Три сестры» А. Чехова, спектакль, ставший эталоном зрелого мхатовского стиля.
Немирович-Данченко умер в 1943 году. И после его смерти театр еще десятилетие по инерции держал свой тонус, поражал высотой своей культуры, идущей еще с дореволюционных времен, блистательными актерами. Но в середине 1950-х, когда начиналась «оттепель», Художественный театр вошел в полосу долгого и затяжного кризиса.
К 1970-му году, когда сюда пришел Ефремов, кризис только значительно углубился и стал непреодолимым. К тому же многих уникальных мхатовских актеров уже не было в живых. А тех, которые еще оставались, насчитывалось не больше десяти человек. К ним относилась знаменитая А. Тарасова, уже тяжело больная. Она доживет только до 1973 года. Но Ефремов успеет дать ей роль в своей постановке «Валентина и Валентины» М. Рощина (1971).
Вообще первая задача, которую должен был решить Ефремов, придя во МХАТ, была задача дать роли еще остававшимся в живых мхатовским старикам.
А. Тарасова, прославившаяся в ролях Анны Карениной, Кручининой, в роли современной рощинской героини выглядела очень и очень неорганично. Это не была вина Ефремова. Просто дело в том, что тот стиль, в котором работал шестидесятник Ефремов, и тот, в котором работали классические мхатовские артисты, очень сильно разнились между собой. У шестидесятников не было той культуры, какая была в классическом МХАТе. И тут уместно еще раз вспомнить то, что говорил А. Эфрос о своих актерах, играющих Чехова. Он говорил, что мальчики с Арбата, воспитанные на песнях Окуджавы, с трудом дотягиваются до чеховских образов. Ефремов именно и был таким мальчиком с Арбата, и конечно его творческий союз с мхатовскими стариками выглядел непросто именно в силу разницы культурного уровня. Театр шестидесятников с трудом смыкался с театром эпохи классического МХАТа.
Однако, в Ефремову с мхатовскими стариками удалось подготовить один удачный спектакль. «Соло для часов с боем» О. Заградника (1973), в котором было занято сразу пять знаменитых ветеранов — О. Андровская, А. Грибов, М. Прудкин, В. Станицын, М. Яншин. Ефремов значился художественным руководителем постановки. А режиссером, практически и занимавшимся спектаклем и работой с актерами выступил тогда еще молодой (он во МХАТе состоял на положении стажера), но недюжинно одаренный Анатолий Васильев. Ему и принадлежит успех этой постановки. А. Васильев, ученик наследников мхатовских традиций А. Попова и М. Кнебель, обладал уникальным талантом и интуицией именно в области психологического театра. Он и сумел достичь органического союза с мхатовскими актерами. Они в этом спектакле играли великолепно, «Соло» стало их лебединой песней. Их век клонился к закату. Через некоторое время после премьеры старики один за другим стали умирать. Первой в 1975 году ушла О. Андровская. Последним в 1977 году — А. Грибов.
Только Народный артист СССР М. Прудкин оставался в живых. Он еще сыграет не одну роль на сцене МХАТа. Уйдет из жизни только в 1994 году возрасте 96 лет.
Из мхатовских ветеранов в театре при Ефремове будет работать А. Степанова, железная советская леди, Народная артистка СССР, лауреат Сталинской и государственной премий, премии К. С. Станиславского, герой социалистического труда. Она уйдет из жизни в один год с Олегом Ефремовым (2000). Степанова будет вести очень активную жизнь в театре на должности секретаря парт организации, сыграет ни одну роль. В 1975 году для нее будет поставлена «Сладкоголосая птица юности» Т. Уильямса. Она примет участие и в других спектаклях Ефремова, Эфроса.
До 1986 года доживет Анастасия Зуева, народная артистка СССР, лауреат Сталинской премии, знаменитая Коробочка из «Мертвых душ». В штате театра состояли еще некоторые ветераны исторической труппы. Определенно большой процент занимали актеры и менее известные, они продолжали получать зарплаты и мхатовские пайки, и составляли по существу мертвый балласт. Давать таким актерам роли было бесполезно, они давно потеряли профессиональную выучку.
Поэтому Ефремов стал рассчитывать на исполнителей своего круга, в который входил не только его родной «Современник», но и другие театры близкой школы.
К Ефремову во МХАТ стало приходить много новых актеров. Пришла Т. Доронина, с которой Ефремов сделал спектакль «Дульсинея Тобосская» А. Володина и сам сыграл роль Петруччо.
Пришли И. Смоктуновский, О. Борисов, А. Петренко. Несколько актеров — из «Современника» — Е. Евстигнеев, А. Мягков, Т. Лаврова, В. Сергачев, А. Вертинская. Пришел А. Калягин, Г. Бурков, А. Попов. Все это в основном актеры среднего поколения, близкие Ефремову по духу и методике работы. На них руководитель МХАТ главным образом и рассчитывал. Из мхатовских актеров с Ефремовым активно сотрудничала Е. Ханаева, В. Невинный, В. Кашпур и некоторые другие.
Пьеса М. Рощина «Старый Новый год» (1973), была сыграна силами актеров среднего поколения — Е. Евстигнеева, А. Калягина, И. Мирошниченко, В. Невинного, В. Кашпура, которые на тот момент составляли ядро ефремовской труппы.
В 1976 году Ефремов со Смоктуновским выпустил «Иванова».
Более — менее полноценную труппу, состоящую из актеров среднего поколения, Ефремов сумел создать к 1980-му году. Когда второй раз в жизни поставил «Чайку». Спектакль был словно овеян идеей возрождения былой общности, былого ансамбля, такого, какой был в «Современнике».
Тогда критик А. Свободин, давний друг и поклонник Ефремова, нашел для этого удобное и дипломатичное название — «ансамбль профессионалов». Слово «профессионал» он употребил вместо слово «звезда», в котором с точки зрения советской ментальности было что-то чуждое и разрушительное. А слово «ансамбль» выражало наше привычное отечественное, идущее еще от основоположника Станиславского, представление о необходимости единства, созвучия, слаженности в стиле коллективной актерской игры. На самом деле это был не «ансамбль профессионалов», а некая новая звездная сборная. При этом Ефремов, очевидно, хотел от нее такой же сплоченности и единомыслия, как во времена «Современника». Но даже если этот идеал был и недостижим, все равно сборная маститых, известных мастеров постепенно, шаг за шагом стала вытеснять собственно мхатовских актеров.
Во МХАТе Ефремов переживал драму одиночества и тосковал по былой компании. Эти настроения крылись в самой глубине души режиссера. Возможно, он не раз пожалел о том, что оставил «Современник» и связал свою судьбу с неповоротливым полуживым МХАТом. Но пути назад, конечно, не было. Следовало поддерживать репутацию руководителя первого театра страны и удивлять творческими победами.
Поэтому он продолжал перелопачивать МХАТ, пытаясь вдохнуть в этот театр струю свежего воздуха. Особенно активно реформаторская деятельность О. Ефремова велась в 1980-е годы. Ефремов пригласил в труппу не только новых современных актеров. Но и позвал новых современных режиссеров, которым предложил сделать постановки на трех сценах МХАТа (на основной, в филиале на ул. Москвина, и на новой малой сцене). Деятельность Ефремова за счет всего этого приобрела невиданный размах. Он ломал традицию театрального монотеизма, когда вся работа театра подчинялась творческой программе одного режиссера-лидера. И создавал театр, творческая программа которого стала строиться на спектаклях разных режиссеров, носителей разных творческих установок и манер. Это был шаг
