пятнадцатью годами старше Лоуфорда и считал, что знает армию лучше. Верно, у Шарпа прекрасный послужной список, однако верно и другое: этому человеку предоставили необыкновенную свободу, а свобода – штука чертовски опасная. Вот Шарп и вообразил о себе невесть что. Впрочем, Уиндем никак не мог собраться с решимостью и поставить зарвавшегося офицера на место, хотя и понимал, что это его долг. Уиндем всегда предпочитал прыгать прямиком через изгородь, а тут жмется, словно старая леди на хилой кляче, ищет просвета между кустами.
– Мне повезло, Шарп.
– Повезло, сэр?
– С батальоном.
– Да, сэр. – Шарп чувствовал себя осужденным, который знал о готовящемся расстреле и до последней секунды не верил, а теперь видит, как взвод берет ружья на изготовку.
– Одиннадцать капитанов – это слишком много.
– Да.
Уиндем взглянул на Коллета, но майор потупился и не думал помогать. К чертям их всех! Прямиком через изгородь!
– Раймер должен получить роту, Шарп. Он заплатил за нее собственные деньги. Я уверен, вы не будете оспаривать его права.
Шарп молчал, не меняясь в лице. Он ждал этих слов, однако горечи это не убавляло. Значит, Раймер получит награду, потому что у него есть деньги? То, что Шарп захватил «орла» и что Веллингтон назвал его лучшим офицером, – побоку, система покупки патентов отметает подобные пустяки. Поступи Наполеон Бонапарт в британскую армию вместо французской, он был бы сейчас в лучшем случае капитаном, а не императором половины мира!
Шарпа подмывало уйти, сбросить всю эту несправедливую систему. В окно громко, резко забарабанил дождь. Уиндем встрепенулся, в точности как гончая у его ног.
– Дождь! – Полковник повернулся к Коллету. – Там одеяла сушатся, Джек. Можно побеспокоить вас просьбой разбудить моего слугу?
Коллет послушно вышел; Уиндем откинулся на спинку стула:
– Мне очень жаль, Шарп.
– Да, сэр. А что с моим назначением?
– Вам отказано.
Вот и все. Расстрельный взвод нажал на спусковые крючки, и лейтенант Ричард Шарп рассмеялся горьким, циничным смехом, от которого Уиндем нахмурился. Снова лейтенант!
– И что мне делать, сэр? – В голосе Шарпа сквозила горечь. – Прибыть в распоряжение капитана Раймера?
– Нет, Шарп, нет. Капитана Раймера будет стеснять ваше присутствие. Надеюсь, вы это понимаете. Ему надо дать время освоиться. Я найду вам занятие.
– Ах да, забыл, сэр. Я же главный по женщинам.
– Не дерзите, Шарп! – рявкнул Уиндем, напугав собак. – Не понимаете, что ли? Есть правила, порядки, установления, которым подчиняется наша жизнь. Если мы отбросим эти правила, пусть иногда утомительные, мы откроем дорогу анархии и тирании, тому самому, против чего сражаемся. Вам ясно?
– Да, сэр. – Шарп понимал: бесполезно говорить, что правила, порядки, установления созданы власть имущими, чтобы защитить свою власть.
Так всегда было и всегда будет. Единственное, что остается, – дослушать, не уронив своего достоинства, а потом пойти и нажраться в стельку. Показать лейтенанту Прайсу, как напиваются истинные знатоки своего дела.
Уиндем откинулся на стуле:
– Мы отправляемся в Бадахос.
– Да, сэр.
– Вы – старший лейтенант.
– Да, сэр. – Шарп отвечал с полным равнодушием.
– Послушайте, ведь будут вакансии! Мы пойдем на штурм!
Это была правда, и Шарп кивнул:
– Да, сэр.
– Вы могли бы обменяться. – Уиндем с надеждой взглянул на Шарпа.
– Нет, сэр.
Многие офицеры, чей полк отправляли в гиблые места вроде Андаманских островов, предпочитали поменяться в часть, остающуюся поближе к игорным столам и подальше от заразы. Обычно они готовы были приплатить наличными, но Шарп не решился бы оставить Испанию, пока Тереза и Антония в Бадахосе. Он слушал шум дождя и думал о Терезе, как она скачет на лошади.
– Я останусь, сэр.
– Хорошо! – В голосе Уиндема не слышалось особой радости. – Работы много. Надо заняться обозными мулами, и, как пить дать, нас завалят кирками, ломами и лопатами. Их надо считать.
– Главный по мулам, ломам и женщинам, сэр?
Уиндем спокойно выдержал его взгляд:
– Да, мистер Шарп, если вы не против.
– Подходящая работа, сэр, для пожилого лейтенанта.
– Очень может быть. Лейтенант, запаситесь смирением.
– Да, сэр.
Важное качество для солдата – смирение, и Шарп вновь цинично хохотнул. Не смирение обезвреживало пушку в Сьюдад-Родриго, дралось в тесных улочках Фуэнтес-де-Оньоро, выносило из Испании золото, захватывало вражеского «орла», спасало генерала, выводило из окружения отряд умирающих от голода стрелков, убивало султана Типу… Циничный смех Шарпа перешел в самый что ни на есть искренний. Он действительно дерзок, и, возможно, Уиндем прав. Надо смириться. Он будет строить жен и считать лопаты – ни то ни другое не требует инициативы или умения вести людей за собой, а мулы исключительно скупы на быстрые, неожиданные решения, так что самое лучшее – смириться. Он запасется смирением.
– Сэр?
– Да?
– Просьба.
– Выкладывайте.
– Я хочу повести «Отчаянную надежду» на Бадахос, сэр. Знаю, что говорить об этом рано, но вы бы очень меня обязали.
Уиндем вытаращил глаза:
– Вы крайне порывисты.
Шарп мотнул головой. Он не собирался объяснять, что намерен получить чин, который никто не вправе у него отнять, и вдобавок хочет испытать себя в бреши, потому что никогда этого не делал. А если он погибнет, что почти наверняка, и никогда не увидит дочь? Что ж, она узнает, что отец пал смертью храбрых, возглавляя штурм и пытаясь пробиться к ней, и будет гордиться.
– Я так хочу, сэр.
– В этом нет нужды, Шарп. После Бадахоса будет полно вакансий.
– Вы передадите мою просьбу, сэр?
Уиндем встал:
– Подумайте, Шарп, подумайте. Утром доложитесь майору Коллету. – Разговор получился куда неприятнее, чем опасался полковник. Он покачал головой. – В этом нет нужды, Шарп, никакой нужды. Всего хорошего.
Шарп не замечал дождя. Он стоял и смотрел через долину на крепость. Сейчас Тереза въезжает в большие ворота. Что бы ни случилось, он должен отправиться в брешь. Это необходимо, чтобы вернуть чин, роту, но главное – он солдат, и в нем говорит гордость.
Кроткие, учили его, наследуют землю. Да, но лишь после того, как последний солдат оставит им ее в своем завещании.
Глава одиннадцатая
– Сержант Хейксвилл, сэр! Прибыл в распоряжение лейтенанта Шарпа согласно приказу, сэр! – Щелкнули каблуки, рука застыла в уставном приветствии, лицо дернулось, но оно выражало довольство.
Шарп козырнул в ответ. Шла уже четвертая неделя, как его понизили в звании, но боль не утихала. Батальон смущался, к нему обращались «сэр» или «мистер Шарп», и только Хейксвилл поворачивал нож в ране.
Шарп указал на груду лопат:
– Разберите.
– Есть, сэр! – Хейксвилл повернулся к солдатам, отряженным для работ. – Слышали, что сказал лейтенант! Разбирайте и живее назад! Капитан ждет.
Хэгмен, лучший в
