и не барышня, и не дама… так выглядит только мечта мужчины о счастье.
Я ее видел. Она меня — нет.
Впрочем, я видел ее лишь долю минуты. В ней было нечто такое… ну как вам сказать. Родное что-то. Понимаемое сразу. И какая-то обособленность, из-за которой мне захотелось снова увидеть ее. Моя же обособленность в комментариях не нуждалась. Неудивительно, что я всей душой потянулся к ней. В результате я стал все чаще заглядывать направо и все реже общаться с соседями слева. Только попусту. Незнакомка пропала.
Прошло несколько дней, барышни так и не было видно. Участок, представьте, был совершенно безлюден. Тоска, тоска зеленая обуяла меня, я даже о вкусной и здоровой пище забыл.
Но вот как-то раз я заметил в кустах человека. Он крадучись пробирался к участку, за ним шел еще один мужчина, затем еще — всего пятеро. Шли они не так чтобы с симпатией. Тэк-с… Намечалось живое дело.
Незнакомцы были похожи на Дануса, Дьюрана, Камлота и остальных знакомых вепайян, но чем-то все же и отличались от них. Не так ясноглазы, могу сказать. Они казались грубее, черты их лиц были резче, в бесшумной походке таилась какая-то угроза.
Я размышлял, что им тут было нужно, и вдруг вспомнил о барышне. Почему-то я решил, что их появление как-то связано с ней. Разумеется: ведь они находились на ее, а не на моей территории. Как связано — я даже и не догадывался, потому что слишком мало знал о людях, с которыми меня свела судьба космического флибустьера. Вообще не понимал, проще сказать, зачем они живут, ради чего стараются.
Мне ничего не было известно об этих людях с их намерениями, но я не раздумывая перемахнул через низкую загородку, отделяющую сад от моей веранды, и бесшумно последовал за ними.
Они не заметили меня, так как я стоял у изгороди за большим кустом. Заняты были. Выжидали чего-то. Сквозь листья, скрывавшие меня, мне пришельцы были видны хорошо, только вот эти бы дяди вряд ли стали, вроде Дануса, по три часа рассказывать мне об устройстве их мира и ощупывать мой череп пальцами: сразу бы кулаком дали — и вопрос снят.
Осторожно и быстро передвигаясь, я почти догнал последнего человека и увидел, что все они направляются к двери, ведущей в богато убранное помещение, где перед зеркалом…
Ну да. Это была моя мечта. Во плоти, в очертаниях. Вот и она! Там причесывалась, едва ль волосами не подметая пол, эта самая барышня, чья загадочная красота и толкнула меня на безрассудный поступок. В ту же секунду она подняла глаза, увидела в зеркале людей и закричала. Настал мой час.
Я кинулся к ближайшему мужлану, мечтая превратить одиночную потасовку в планомерное побивание всех недружелюбных сил, издавая при этом оглушительные вопли и надеясь таким образом отвлечь их внимание от девушки. Это мне полностью удалось — ах, как Карсон Нейпир истосковался по живой работе, как измолчался тут!
Все они резво развернулись ко мне с отвалившимися челюстями. Не ожидали столько шума от одного человека, не понимали вообще, как один человек может столько нашуметь! Какие-то мгновения они выглядели как полные кретины. Застав ближайшего противника врасплох, я живописно выхватил у него меч из ножен, пока тот не успел опомниться.
Как выхватил — так чуть и не упал с ним тут же! Ну что сказать, мать честная…
Слушайте, это холодное произведение местного оружейного искусства по весу тянуло на горячее. А вы никогда не держали в руках колеса от чугунной пушки? Меня повело к дверям, где я ударился о косяк и рикошетом отскочил обратно на этих гадов, которые дожидались моего возвращения уже не разбросанно, а в системе — по кругу. По тому самому кругу, который здесь, на Амторе, если помните, состоял из тысячи градусов…
Ну я на них и поплыл, обнимая свой меч за такую рукоять, на которую десяти моих пальцев не хватало…
Нет, я поднимал прежде мечи, но они были какие-то все правильные, поднимались. Пра-правильными, говорю, были. Когда он, зачинщик, выхватил свой — боюсь сказать что, тоже тяжелое, меч по виду, а не больше кинжала — и, взявши воздуху в грудь, размахнулся, я как раз только до него долетел. И, как вы помните, летел не один. А с мечом наперевес, который держал обеими руками перед собой.
Тяжеленное граненое острие практически без моего участия вошло ему в грудь, как нож в масло. А что вы хотите; если в здешнем круге тысяча градусов, то получалось, куда ни отвались от косяка, везде тебе будет вражеская грудь!
Так я поразил первого. Поразил по закону здешней науки!
Ну он и крякнул, ну захрустел! И тут на меня набросилась вся четверка. На их лицах были отчаяние и гнев, они пыхтели, ругались, как черти, но как-то несподручно им было ругаться: друг на друга натыкались. Я сразу понял, что мне пощады не будет. Крутил мечом по полу, рисовал вокруг себя окружность, а меч еще как-то странно пощелкивал. Щелк, щелк да щелк… Я подманил их парой нарочно неудачных пассов — ну будто споткнулся, — и мы под звуки этих щелчков вывалились из комнаты на пленэр (слава богу, подальше от девушки). Причем, не поверите, перебираясь туда, я больше всего боялся выпустить из рук этот меч, руки оттягивающий до полу…
Воспользоваться своим численным превосходством, из-за того что дорожки между кустами были узкими, они не могли. Набрасывались по одному. Но в такой расфасовке я и собою, и общей ситуацией владел. Отбивал плечом, изворачивался. Но надо ж было и меч одновременно держать, пусть и волоком… Главное, чтобы это щекотание нервов не затянулось до обеда, я ведь после семи-девяти отжиманий с этой бандурой уже так устал, что даже поднимать его мог с большим трудом. Плохой был уже такелажник. А меч, повторяю, был хороший. Здоровенный, у меня все мышцы натянулись и поскрипывали! И щелканье суставов, а это было именно оно, очень бесило. Я щелкал, хрипел и, снова щелкая, спасал эту красавицу от неизвестных кретинов с большим удовольствием. Только скажу правду: моя задача заключалась не столько в том, чтобы увести этих людей от нее подальше, а в том, чтобы она увидела, как я прекрасен на фоне дорожек диковинного сада. Как самоотверженно, совершенно не имея опыта работы с таким оборудованием, рублюсь до голого мяса. И все — в ее честь! Все ради мечты!
Я выманивал их на людное место, отступая к своей
