Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
это слово, не вызывая недоразумений, удержалось бы переписчиками и не перешло в непонятное имя Бравлина[5].
Итак, у нас нет основания допускать, что легенда о походе Бравлина сочинена автором русского жития Стефана Сурожского, а не почерпнута им из греческого источника. Если вспомнить, что, кроме жития св. Стефана, в русский церковный обиход вошла и служба святому с двумя канонами, что в одной из стихир службы Стефан величается защитником сурожан и хранителем града, что там же воспевается факт, когда нападавшие на Сурож потерпели неудачу и посрамление и что служба святому была, очевидно, составлена в Суроже, где покоились его мощи, где был в честь его построен храм и где праздновалась его память, – то все это только подтверждает, что в полном греческом житии должны были заключаться посмертные чудеса святого, в том числе и чудо с князем Бравлином, напавшим на Сурож.
Автор этого полного греческого жития св. Стефана, вероятно, жил в относительно близкое к нему время, потому что до него дошли все подробности его жизни и народный рассказ о посмертных чудесах с сохранением в точности имен и названий, исторически правильных.
И нельзя сомневаться, что, передавая посмертное чудо с князем Бравлином, он имел в виду хорошо известный ему исторический, а не вымышленный факт нападения русских на Сурож.
На Сурож, как и на все побережье Крыма, в те времена не раз нападали варварские отряды, грабили и опустошали богатые берега. Об этом свидетельствует, например, итальянская легенда о перенесении мощей св. Климента, исторический характер которой не подлежит сомнению; а житие Георгия Амастридского, которое дошло до нас в греческой рукописи, устанавливает, что нападения русских на черноморское побережье имели место ранее 842 года.
Таким образом, следует признать, что какой-то русский князь Бравлин в конце VIII или в начале IX века, сделав успешный набег на побережье Крыма, действительно осадил и взял Сурож, и вполне допустимо, что под непосредственным впечатлением своего соприкосновения с христианским миром приобщился и сам к нему.
Кого же автор-грек той эпохи мог иметь в виду под именем русских или россов?
Греческий писатель X века Лев Диакон в одном месте говорит, что император Никифор послал Калокира к тавро-скифам, называемым обыкновенно россами, и что Калокир, пришедши в Скифию, понравился начальнику тавров (Святославу). Надо думать, что и автор Стефанова жития, говоря о русских, имел в виду тех же тавро-скифов, обитавших в Приднепровье, в Тмутаракани и в Тавриде.
Над этими тавро-скифскими племенами господствовали хазары, но господство хазар было непрочное, так что подвластные им народы имели возможность действовать в иных случаях вполне самостоятельно.
В 839 году, по словам Вертинской летописи, в Ингельгейм к Людовику Благочестивому прибыли через Константинополь вместе с послами императора Феофила послы от имени какого-то Хакана и заявили, что их зовут русскими.
Хакан? Был ли то их прямой государь или хазарский каган – верховный властитель, трудно сказать.
Но и это посольство отчасти говорит за то, что сообщаемые сурожской легендой сведения о походе русского князя Бравлина на Крым и Сурож – не выдумка, а исторически вполне допустимый факт.
Само непонятное имя Бравлина не носит ли вестготского отпечатка? (Известен, например, вестготский епископ Брулинен.)
Легенда указывает и место, откуда пришел наш Бравлин: это Новгород.
Одни догадываются, что русский излагатель сам от себя добавил в греческое сведение о походе название русского города, где был особый Сурожский двор; другие допускают, что писатель-грек имел в виду не русский Новгород, а тот Неаполис (Новгород), который упомянут в декрете Диофанта и который находился вблизи нынешнего Симферополя.
Мы решили привести сурожскую легенду в том ее освещении, в котором она представляется современными нам исследователями, имея в виду, что в широких кругах русского общества легенда эта малоизвестна и что знакомство с научными трудами исследователей не всем доступно.
Память о св. Стефане и доселе чтима в Судакском округе. Верстах в пятнадцати от Судака, в Кизильташских горах, ютится монастырь его имени, русский монастырь пятидесятых годов прошлого столетия, но монахи уверяют, что монастырь построен на том именно месте, где во времена, близкие к Стефану, был построен храм в честь этого святого. Имя Стефана распространено и в русском, и в инородческом населении общины, но народ не сохранил памяти ни о св. Софии, где покоились мощи святого, ни о храме его имени в Судаке; остались памятны лишь Железные ворота. Неподалеку от немецкой колонии, в сторону Нового Света, выход из ущелья и доселе носит имя железных ворот, а вблизи можно найти остатки старинных построек.
Не здесь ли нужно предположить местоположение Сурожа времен св. Стефана и похода на Сурож русского князя Бравлина?
Текст легенды о походе князя Бравлина по рукописи № 435 из собрания графа Румянцева в Императорском Румянцевском музее в Москве («Торжественник», писанный полууставом конца XV века), листы 483–484.
И по см(е)рти с(вя)т(ого) мало лет минувшю приде рать велика из Новагорода русскаа. Кн(я)зь Бравлин силен поплени от Корсуня и до Керчева и съ 12 строки многою силою приде къ Сурожу. За 10 дни, приде Бравленин с силою, изломивъ Железнаа вр(а)та и вниде в град, и в зем(ь) мечь свои, и вниде (в) с(вя)тую Софию, избив двери. И вниде иде же гроб с(вя)т(о)го Стефана. И на гробе его ц(а)рское одеяло, женчюг, и злато, и камение драгое, и кандила златы, и ино много. И пограби все. И в том ч(а)се обратися лице его назад; и над ту кн(я)зь, пены точаше, и воспи, гл(агол)я: – Велик ч(е)л(ове)к есть еде, и удари мя по лицю, и обратися лице мое назад. И реч(е) к боляром своим: – Возвратите все назад, что есте поймали. И возъвратиша. И хотеша кн(я)зя под(ъ)яти от земля. И взопи, гл(агол)я: – Не деите мене, да лежу. Изламати мя хощет един стар муж, притисну мя к земли и давит; д(у)ша ми изыти хощет. И реч(е) им: – Борзо выжените рать из града, да не возмуть ничег(о). И рать отступи от град(а), а он еще не вста. – И что взяша с(о)суды ц(е)рк(о)вныа в Корсуни и в Керчи принесете семо и положите на гробе. И положиша, и не оставиша ничто же, но все възвратиша. И р(е)че с(вя)тыи: – Аще не кр(е)стишися въ ц(е)ркви моей, то не изыдеши отсюду. И взопи княз(ь), г(лаго)ля: – Да приидутъ попове и кр(е)стят мя. Аще въстану и лице мое обратит ми ся и кр(е)щус(ь). Прииде архиепис(ко)п Филарет и ерей с ним ма(ли)тву створше, и кр(е)стиша и во имя о(т)ца и с(ы)на и с(вя)т(о)го д(у)ха. И обратися лице его опять. И кр(е)стишася вси вящьшии его. И попове рекоша кн(я)зю: – Обещайся Б(ог)у: от Корсуня и до Керчя что
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
