по горным и лесным, труднопроходимым дорогам.
– Не извольте беспокоиться, милейший, – подхватила его шутливый тон Марина, – я поездкам в таких дилижансах хорошо обучена, не в первый раз путешествую…
– А может быть, привал устроим? – робко подал голос дремавший Троеглазов. – Очень кушать хочется.
– Какая проза, Владлен Алексеевич! Я вас просто не узнаю!.. Сначала вы мне триста раз признались в любви к этим действительно божественным местам, а сами проспали все самое интересное.
– Все самое интересное еще впереди, а если мы одним горным воздухом начнем питаться, так нас с вами, Мариночка, надолго не хватит… Тим, тормози, шашлыка хочу с белым вином!
– Нет, я что-то не совсем вас понимаю, Владлен Алексеевич! Мы за три тысячи километров прилетели только чтобы на свежем воздухе пикничок устроить?
– Гражданочка Рябинина, угомонитесь вы наконец, – взмолился Тимофей, – должны же мы наш приезд отметить! Походите вот лучше по лужайке, ягодку пособирайте, а я покуда костерок придумаю. Шашлык я купил в маринаде, готовый почти, только на углях подержать немного. Час-полтора пообедаем и двинемся дальше. До этой деревни Сигоркино, куда вы так спешите попасть, еще верст сто с гаком будет…
Марина уже успела понять, что спорить с Тимофеем или пытаться в чем-то переубедить – неблагодарное занятие. Он всегда все делает по-своему. Даже не менее упрямый Троеглазов не пытается с этим бороться. Ну ладно, привал так привал.
Она решила прогуляться по местным кустикам, поскольку заведения с аббревиатурой WC в радиусе ближайших ста километров явно не наблюдалось. Однако проход к кустикам превратился в целое испытание – колючки, мелкие кустарники и какая-то густорастущая трава цеплялись за пятки, преграждая ей путь. Лес, с виду такой красивый и ухоженный, при ближайшем знакомстве оказался труднопроходимым.
Пока Марина, цепляясь за колючие кусты карагача, обследовала окрестности, а Тимофей колдовал над костром, Троеглазов примостился под раскидистым деревом с неизменной сигаретой и картой местности.
В настоящее время они уже находились на территории Казахстана, проехали по Алтайскому краю и немного по территории Горно-Алтайского автономного округа. Знаменитое плато Укок осталось в стороне, поскольку Троеглазов был абсолютно уверен, что следов айяндаков на этом ристалище он не обнаружит – там и так уже все по сантиметрам исследовали ученые из России и других стран… А у Троеглазова был свой маршрут. Только одному ему ведомый. Он даже Марину не стал посвящать во все детали, тем более что она и не настаивала. Ей, похоже, очень нравилось, что Троеглазов все самостоятельно продумал, обеспечил всем необходимым, а она же готовила себя к тому, что по прибытии на нужное место займется археологическими раскопками. Тимофей по ее просьбе купил лопату, а сама она приобрела огромный маникюрный набор из двух десятков щипчиков, пинцетов, кисточек и еще черт знает чего.
Троеглазов улыбнулся, вспомнив, как Марина, принимая за спящего, долго рассматривала его в самолете.
«Присматривается, – решил Троеглазов, почувствовав на себе ее взгляд, – ну пусть любуется. Лицо у меня не такое уж противное, хотя я, конечно, не Ален Делон, но и не Квазимодо».
Он ведь тоже присматривался к ней, решил даже с матерью познакомиться. Галина Алексеевна ему понравилась – живая, подвижная, веселая бабулька. Как же сильно она хочет свою дочку – умницу, красавицу, – поскорее замуж отдать. «Я, похоже, кандидат номер один, потому что про амуры ее дочки с женатым немцем она ничего не знает».
На фото, которое Нефедов переслал ему по электронной почте, Гюнтер Зоммер показался ему настоящим тевтонским красавцем. Рослый, породистый немец с большими, выразительными глазами. Не такой смазливый, как его штатный денди Аркаша, но в целом экземпляр неплохой. Конечно, понять госпожу Рябинину можно. В ученом мире не много мужчин с такой импозантной внешностью. Троеглазову все больше попадались этакие «ботаники» в роговых очках или бородачи в бейсболках и растянутых стареньких свитерах… Марине повезло больше, она в лице Гюнтера встретила не просто видного умного мужчину, но и собрата-единомышленника, так же, как и она, увлеченного исследованиями Великого шелкового пути.
Так что на сегодняшний день у Троеглазова имеется один серьезный конкурент. Правда, он женат и имеет двух сыновей, а это для глубоко порядочной девушки Марины слишком серьезный аргумент «против». Не сможет она разбить семью.
Троеглазову Марина нравилась, он был бы не против жить с ней вместе. Жениться и все такое… Но только после того, как они найдут Сигору. С этого момента их интересы могут резко разойтись по векторам – Марине нужно признание научного сообщества, а ему – несметные сокровища, которые хранятся в таинственной пещере. А вот то, что мировая научная общественность узнает про существование Сигоры, ему совсем ни к чему… Да, не будем о грустном.
– Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста! – закричал Тимофей, изображая Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи».
Троеглазов пошел к костру в предвкушении сытного обеда.
Марина, как выяснилось, не зря провела время, исследуя окрестности, – она поставила перед Тимофеем пластиковую миску, до краев заполненную мелкой, но очень ароматной земляникой.
– Эх, жаль, я только белое вино взял, а про шампанское не подумал! – посетовал Тимофей, довольный тем, как славно потрудилась Марина.
– Ничего, вино я люблю больше, чем шампанское. Но шашлычок у тебя отменный получился, – сказала знатная ягодница, впиваясь зубами в аппетитный кусок мяса, – просто объедение!
Тимофей, довольный похвалой, уже выбирал для нее следующий шампур с самыми аппетитными кусками, чем слегка удивил Троеглазова. Он впервые заметил, что Тим старается для кого-то больше, чем для своего босса…
До деревни Сигоркино им пришлось добираться пешком. Никто из всей троицы и предположить не мог, что в двадцать первом веке возможно такое – полное отсутствие любой связи с внешним миром.
После обильных дождей, что для июля в этих краях совсем не характерно, дороги превратились в сплошное месиво. Тимофей выжимал все, на что был только способен бедный «козлик», но в конце концов его пришлось оставить. Многочисленные ручьи, в сухое лето пересыхавшие полностью, теперь превратились в бурные речки, которые можно было перейти вброд, но никак не переехать на машине. Когда до деревни осталось километров пять, машину оставили прямо на дороге.
Назвать деревней то, что они увидели, можно было с большой натяжкой. Три покосившихся домишка, ничуть не лучше, чем хибара бергала Замаева, похоже, были обитаемы. Остальные строения, наполовину вросшие в землю, наполовину растасканные на дрова, напоминали декорации к какому-нибудь фильму про бомбежку во время войны. Указатель с названием деревни, правда, остался цел, но стоял он на дороге как-то очень одиноко, как случайный прохожий, забредший поневоле в такую непроглядную глухомань.
Возле первого от дороги дома они
