намерена сбежать из страны. И меня это радует.
Поднялись в знакомый кабинет, там стоял человек в русской полицейской форме.
— Ангелина Андреевна? Вам письмо! — и сунул мне в руку клочок бумаги. И после поспешно вышел.
«Аня, нет времени расписывать, но вам необходимо встретится с сестрой у Национального музея и попросить данные, чтоб вас вывезти отсюда».
— Мы узнаем, где твоя сестра! — Нурия меня обняла.
— Как? Кто скажет?! — чуть ли не плача проговорила я.
— У нас же гуляют с маленькими детьми. Я поняла, что у неё сын, найдём, только, пожалуйста, можно и мне с вами! Мне бы только до Франции, но как? Сама знаешь нужен паспорт, которого у меня нет. Мать его мне не отдаст. Я уже ездила учится, как она сказала: “ей этого хватило”. И отпускать меня не намерена.
— Хорошо, договорились! Обманешь — клянусь, оставлю тут!
— Ани, зачем мне тебя обманывать?! И сама видела, что меня мама не опустит. Жениха нашла, а я не хочу за этого погонщика.
Опять тянулись дни. От размышлений голова уже начинала болеть. Дни сурка доставали. Как же я обрадовалась, когда спустя неделю Нурия принесла мне добрые новости:
— В городской аквариум часто ходит очень красивая молодая белокожая девушка, сильно похожая на тебя, с сыном годика три на вид, всегда с охраной из рабов, мужчин и женщин.
Как же мне с ней увидеться у Национального музея, как вообще передать, что я буду там? В отчаянии начала молиться… Вот я тормоз, ну конечно! Интернет! Взяла ноутбук и открыла почту.
“Марьяша, как ты? Нам надо встретиться”, — набрала сообщение сестре.
— Малявочка, Мальвина, ответь! — в нетерпении приговаривала я на русском языке.
«Аня, не ищи меня. У меня всё хорошо! Очень хорошо!», — пришёл ответ спустя какое-то время.
«Сестрёнка, я рада за тебя. Мы через три недели собираемся посетить Национальный музей, было бы очень здорово увидеться!", — написала я.
«Ок! Я подумаю.»
Подумает она. Голова лопается: то помощи просит, то опять у неё всё хорошо…
Ладно, время покажет. В назначенный день мы с Нури поехали к Национальному музею, опять же на такси. Музей меня не то что не впечатлил, такого отстоя я не видела даже в Заполярье: два зала, скудные экспонаты. Мы были единственными посетителями. Я тянула время, за три часа ожидания успела выучить наизусть все надписи. Мы вышли на улицу, в тени памятника, на входе стояла какая-то женщина, явно пряталась от жары и пыли. Моё внимание привлекла расцветка одежды: крупные яркие сиреневые полосы и ромбы на юбке, расположенные по диагонали. Никогда не видела такой здесь. Лицо было закрыто белой тканью. Нури потянула меня за руку. И мы тоже укрылись в этом месте. Стояли от неё в трёх метрах примерно. Вдруг она достала мобильный, зазвонил мой телефон, незнакомый номер, местный.
— Алло? — взяла трубку.
— Ровно через месяц, Ковровый центр, — проговорила быстро незнакомка и тут же раздались короткие гудки.
Я резко обернулась, женщины рядом уже не было. Не было и Марьяшки… Мы прождали ещё два часа, но совсем выбившись из сил, поехали домой.
Слёзы душили и лились нескончаемым потоком. Я не понимала отчего больше от неизвестности или от собственной беспомощности. Я проревела всю ночь: что происходит, почему так долго?
Наверное, в эту ночь я выплакала всё, вылила всю жидкость из организма, на утреннюю молитву не пошла. Конечно, приходили родственнички Кернилса, что-то там кричали на меня, я им показала свой крестик и отвернулась.
Подходил к концу месяц томительного ожидания. Всё это время я занималась мелкими поделками на продажу, помогала Нури по дому, вообще старалась не нервировать окружающих. Ближе ко времени начала упрашивать Кернилса свозить меня в Ковровый центр, который находится в пустыне городе-призраке Тишит. Сказала ему, что прочитала в интернете, и мне захотелось его посетить. Мы даже помирились, вернулись наши добрые, дружеские разговоры, но я уже приняла решение и не отступлюсь. День в день мы поехали на машине его мамы. Долго ходили по Ковровому центру. Здесь действует постоянная выставка продажа изделий ручной работы: множество тканей, ковров, сувениров. Ещё меня поразило дерево Тенере* — это, наверное, можно сказать, символ Мавританского народа и символ жизни: оно смогло выжить в пустыне.
*“Это дерево получило известность в начале тысяча девятьсот тридцатого года, когда стало объектом внимания натуралистов и географов. До этого оно уже не одно десятилетие являлось местом остановки торговых караванов, передвигающихся по торговым путям Сахары. Учёным удалось выяснить, что возраст акации составлял около трехсот лет. Строились различные гипотезы относительно уникального положения дерева Тенере. И чаще всего считается, что оно — остаток леса, исчезнувшего в результате стремительной перемены климата и опустынивания.” *
Я смотрела по сторонам, ждала хоть какого-то знака, выгодно продала торговцам свои изделия. Прошло достаточно много времени, я уже ничего не понимала, от переживаний начала болеть голова. Ко мне так никто и не подошёл, накатило отчаяние.
У одной лавки я задержалась: привлекла внимание шкатулка, она была очень похожа на подарок, оставшийся от погибшего деда. Витиевато-резная, деревянная, очень красивая. Я стала внимательно её рассматривать, продавщица что-то своё лепетала. Сначала вообще не обращала внимания, не прислушивалась, может, Нури стояла рядом и пыталась мне перевести то, что говорила эта женщина.
У меня от боли и усталости шум в голове, разглядываю: похожа-непохожа, она не она. Попросила Нурию спросить: можно ли в руках подержать, чтоб получше рассмотреть. Торговка одобрительно кивнула. Только сейчас обратила внимание на эту женщину. Одежда — верх белый и юбка с розовыми ромбами и полосками, видела такую ткань всего один раз, тогда — у Национального музея.
Головная боль моментально прошла. Стала вертеть в руках шкатулку — увидела сколы, те самые, что мы когда-то оставили в детстве. У меня тоже есть такая. Дед сделал их три: одна у тети Вали, другая у мамы, которую она подарила сестрёнке, перед её поступлением в медицинский институт. И для меня дед сделал. Всё время, где бы ни была, вожу с собой. Она мой талисман. Смотрела сейчас на неё и соображала: почему и главное, как она здесь оказалась, опять взглянула на продавщицу.
Она сразу прикрыла лицо куском ткани, голоса как будто стихли, звуки базара, рынка словно слились в единый гул. Я вспомнила: в шкатулке было второе дно. Может, это и есть послание? Но здесь её нельзя открывать, и показывать никому нельзя, и потом эта женщина в таком запоминающемся наряде… Спросила:
— Сколько стоит?
Нури перевела, дорого стоит, очень дорого.
