бледных губах проступила бордовая прогалина.
— Спасибо, Нора, — он слабо улыбнулся и в хриплом голосе слышалась отчаянная нежность, — но поздно, оставь меня. Я… не против умереть сейчас. Жаль только, что не смог…
Очередной приступ кашля сотрясал его плечи, а я гладила его по спине, отчаянно борясь с подступающей к горлу паникой. Но сильнее всего этого оказалась только злость, закипавшая глубоко внутри меня. Злость на весь мир, за то, что отнимал самое дорогое, злость на себя, что всё, чем я могла ему помочь, это находиться рядом и молиться, чтобы его боль была не такой сильной, чтобы всё было хорошо.
— Не говори так, — я коснулась лбом его лба, — я не отпущу тебя. Так же, как ты не отпустил меня. — глаза затуманивали слёзы, стекая по щекам и разбивались о запачканные кровью точёные скулы. — Плевать на всех, кто считает, что твоя жизнь не имеет смысла. Держись за тех, для кого ты всё, что есть в этом мире! Борись за свою жизнь! Ной, — я перешла на шёпот, ощущая, как всё моё тело содрогается от всхлипов, — в мире ведь столько прекрасного, что ещё можно увидеть, почувствовать, попробовать. Столько хороших людей встретить.
— Нора…
— Неужели тебе всё равно даже на то, что мы пытаемся спасти тебя всеми возможными и невозможными силами? Вокруг тебя столько людей, которым ты бесконечно дорог! Стас, Серафим, я… Я не смогу уже без тебя, ты всё…
Я сжала его руку, переплетая пальцы.
— Не покидай меня так рано. Прошу, умоляю, так же как и мы, приложи все силы, чтобы остаться в живых и вернуться со мной домой. К нам домой.
Ной слабо сжимает мои пальцы в ответ.
— Как ты можешь оставаться рядом, после всего, что я….
— Была и останусь. Кто ещё о тебе позаботиться, глупый.
Ной усмехнулся, и бледные губы растянулись в слабой улыбке.
— Несносная ты девчонка. Даже умереть спокойно не даёшь.
— Даже не надейся на это, — я рассмеялась в ответ.
— Как бы я хотел, — его дыхание перехватило, плечи снова вздрогнули, — извиниться перед тобой, за всё..
— У тебя будет много времени. Если будешь жив.
— Тогда, у меня нет выбора.
— Сюда, быстрее! — голос Серафима доносился очень близко, как и топот множества ног.
— Быстрее. — Стаса было слышно чуть дальше.
— А вот и подмога, — улыбнулась я, — скоро мы вытащим тебя отсюда.
Ночь выдалась холодной и с неба мягкими хлопьями посыпался первый в том году снег.
Сколько времени прошло, я не могла сказать, всё смешалось в одно суматошное и постоянно меняющееся пятно.
Отойдя в сторону я наблюдала за тем, как Ноя вытаскивают из машины и погружают в карету скорой помощи.
Беспокойство так не отступило, но ноющего ужаса уже не было. Я знала, что всё будет хорошо.
Руки всё так же дрожали и по телу растекался холод. И всё никак не получалось взять себя в руки.
— Среди присутствующих есть родственники пострадавшего? — громко спросил врач. — С нами может поехать один человек.
— Она его невеста, — ответил Серафим и я почувствовала лёгкий толчок в спину.
Я замерла, не зная, что ответить.
— Ну, же, девушка, — врач махнул рукой в сторону машины, — каждая секунда дорога.
— Не переживай, — подмигнул Серафим, — об этом никто не узнает. Я всё улажу.
Его лицо стало прежним, таким, как я его знала.
Коротко кивнув ему головой, я забралась в карету скорой помощи и села рядом с Ноем.
— Говорите с ним, нужно сохранить его в сознании до приезда в больницу. — машина тронулась с места, и пронзительная сирена вывела моё сознание из оцепенения. — Обычно голос близких людей помогает лучше всего.
Молодой мужчина в белом халате и маске суетился над Ноем и мимоходом задал мне несколько вопросов, а я сжала прохладные и липкие от крови пальцы руки Ноя.
— Ной, ты меня слышишь? — голос звучал так чуждо, так незнакомо, что самой было неприятно. — Я здесь, с тобой.
Я наклонилась вперёд и прижала его руку к своей щеке.
— Держись, ты обещал мне. Помнишь?
Еле заметно Ной кивнул головой. Приоткрытые глаза смотрели будто сквозь меня, медовые, удивительно тёплые и родные, полные сожаления и благодарности.
— Ты знаешь, Стас, угостил меня штруделем. Яблочным, — я улыбнулась, касаясь губами его холодных пальцев, пытаясь согреть, — никогда его не ела. Как поправишься, поедим его вместе? Хотя ты, наверное, пробовал его не один раз.
К горлу подкатывал горький ком, невыносимо было видеть его таким.
— Ты только держись, ладно? — я почувствовала, как его пальцы легонько сжали мои.
— Обещал… — хриплый шёпот и едва заметная улыбка, — мне есть…к кому возвращаться.
— Верно.
— Пока его состояние стабильное, — коротко проговорил врач, — яснее станет в больнице, после полного осмотра. — он посмотрел на Ноя и сжал губы.
Стало понятно, что мужчина не хотел говорить при нём, чтобы не пугать.
— Нора? — тихо позвал Ной. — Спасибо.
Я провела рукой по спутанным чёрным волосам.
— Всё будет хорошо, скажешь это потом, когда поправишься.
Я сидела в коридоре перед операционной, уткнувшись лбом в колени. На глаза наворачивались слёзы от чувства неопределённости, повисшего в воздухе.
Почему так долго? Разве врач не сказал, что состояние стабильно?
— Возьми, тебе нужно согреться. — услышав знакомый голос я подняла глаза и увидела Серафима, протягивавшего мне картонный стаканчик, из которого тонкой струйкой выплывал пар. — Он, конечно, не такой вкусный, как варит Ной, во всё же.
Я благодарно ему улыбнулась и протянула руку, чтобы взять у него из рук стаканчик. Взгляд невольно упал на собственную руку, испачканную кровью и сердце в груди отчаянно сжалось, возвращая тревогу и страх на своё законное место.
По щекам покатились горячие слёзы, а из груди вырвалось жалостное поскуливание, будто у раненного зверя.
— Ну, ну, — Серафим сел рядом со мной и приобняв за плечи стал мерно поглаживать меня по предплечью, — такая сильная. Всех нас на место поставила, а в самый последний момент расклеилась. Выпей, согрейся.
Я кивнула головой и вытерев тыльной стороной руки слёзы, взяла у него стаканчик с горячим кофе.
По рукам мгновенно потекли приятные, нежные волны тепла, заставив тяжело вздохнуть.
— Тебе тоже нужно отдохнуть, ночь была очень тяжёлой, ты держалась молодцом.
— Сейчас я не смогу расслабиться Серафим. Пока Ной там, пока я не знаю, как он…
— Знаю, — он кратко кивнул головой, — но вот что я тебе скажу: в сутки каждому жнецу смерти выдаётся список душ с подробным описанием обстоятельств их смертей. Ноя среди них не было. Ни у меня, ни у других жнецов. Этого достаточно, чтобы ты успокоилась? — он мягко
