Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Он предложил проводить ее до стоянки такси на площади Пигаль. Избавившись от необходимости демонстрировать мужскую удаль, Алан почувствовал необычайный прилив энергии, почти не задохнувшись, преодолел лестницу на улице Фуаятье и порадовался изумлению Наташи перед знаменитой ветряной мельницей «Мулен де ла Галет». Нарочно гнусавя, он голосом гида произносил: «Слева от вас „Мулен Руж“, известный исполнительницами канкана», – и объяснял, что ниже, на улице Дуэ, расположены ловушки для туристов, так называемые «хостес-бары», а на самом деле – бордели со шлюхами.
– Ты ведь тоже шлюха, ты знаешь, – без всякой агрессии сказала она.
Еще в ресторане Алан признался ей, что ненавидит мир моды, но организация дефиле приносит ему столько же, сколько три или четыре концерта.
– Все мы шлюхи, – задумчиво заключила она.
Возможно, он проявил бестактность, так ей и не заплатив.
Из кабаре «Фоли Пигаль» вываливались накачавшиеся экстази полуночники, и искусственное возбуждение плохо вязалось с их восковыми лицами; возле закрытой станции метро дежурили полицейские в штатском – несколько массивных фигур, не таясь, бурчали что-то в рацию, прикрепленную к поднятому воротнику куртки.
Алан решил, что будет уместно проявить некоторые знаки внимания, обнял ее за плечи и притянул к себе, ощутив острые лопатки по-птичьи хрупкой спины. От ее волос исходил вкусный аромат горячей карамели. На площади Пигаль он заметил фотографа, поджидающего туристов, – на животе у того висел «Поляроид». Алан взял девушку за руку и потащил ее к фотографу: пусть щелкнет на память.
Нет! Никаких снимков. Фотограф повернулся к ним спиной, встречая приближающуюся группу подвыпивших пенсионеров. Англичане.
Алан усмехнулся: ну вот, хоть что-то прояснилось. Значит, Наташа замужем… От недосыпа и холода он словно одеревенел; щеки под щетиной чесались, как весной, когда повсюду летает цветочная пыльца; он чувствовал себя странно счастливым – без причины и по тысяче причин: сногсшибательно успешного концерта Бакли, грядущих дифирамбов со стороны критиков, скорой перспективы сесть в комфортабельный поезд, бессонной, как в юности, ночи, бесплатной «Наташи», Сакре-Кёр и ограды, через которую он перелезал.
На бульваре Клиши из пип-шоу вышла группа девушек с конскими хвостами и спортивными сумками через плечо и быстро направилась в такое же заведение по соседству. Наташа указала на них подбородком: они там работают, танцуют голышом перед стеклом. Клиенты покупают их наготу, больше ничего. Честная сделка, как с одной, так и с другой стороны. И в заключение рассмеялась своим легким газированным смехом, абсолютно не предвещавшим того, что произошло дальше.
Она молчала, и Алан понял, что о некоторых вещах ей известно больше, чем ему. Он должен был спросить ее: «Откуда ты это знаешь?», но не спросил, потому что не хотел знать. Он хотел иметь дело с девушкой, которая прыгает через заборы и лупит охранников.
Она села на холодный тротуар под неверным небом уходящей ночи.
– Не знаю почему, но мне хочется кое-что тебе рассказать, – бросила она.
– В любом случае больше мы не увидимся.
– Только не знаю, с чего начать.
– Ты не обязана, – трусливо пробормотал он.
В качестве предисловия она употребила слова, которые Алан счел пафосными до умиления и отнес их на счет ее молодости: необратимое прошлое, всегда, никогда, непростительно.
Она ничего от него не ждала – ни осуждения, ни утешения.
С ревом проносились машины, от остановившегося неподалеку туристического автобуса едко запахло выхлопными газами. У Наташи дрожали пальцы. Она заговорила внезапно охрипшим голосом, поминутно прерываясь и не смея поднять на него глаза. Он ни на секунду не усомнился в правдивости ее рассказа. Дрожь в пальцах. Хриплый голос. Прерывистая речь.
То, что он не потерял спички, где Наташа, прощаясь с ним на площади Пигаль, согласилась записать свой номер телефона, объяснялось, возможно, его профессиональной дотошностью.
Она оказалась права: Джефф Бакли погиб 29 мая 1997 года – утонул. Его тело нашли на берегу Вулф-Ривер-Харбор. Случайный прохожий видел, как Джефф Бакли, полностью одетый, плывет на спине, напевая Whole Lotta Love. Прохожий не обеспокоился – парень казался таким спокойным, а его голос разносился над водой хрустальным звоном.
На похороны в США Алана не пригласили.
Тридцатого мая он в первый раз набрал номер Наташи:
– Привет, мы познакомились на концерте в «Батаклане» в 1995 году…
А она-то так радовалась, когда ночью по радио France Inter передали песню So real. Она в тот момент еще не знала… Неужели правда она сказала ему после концерта, что Бакли скоро умрет?
Возможно, она забыла и то, как на рассвете, сидя на тротуаре одной из улочек Монмартра, рассказывала ему о беде, случившейся с ней в юности.
Они поддерживали контакт до 2002 года, хотя все реже. Роли не изменились. Алан ворчал, Наташа слушала: нет, угрозу живым выступлениям несет не сетевое пиратство, что бы там ни говорили продюсеры концертов, при одном упоминании MP3 глотающие спасфон; музыка live становится жертвой охватившей всех эпидемии домоседства. После «Сидите дома, мы доставим вам пиццу, обувь и книги» нам как-то незаметно, тихой сапой, внушили другое: «Бегите домой, потому что только дома вы в безопасности»; нас потихоньку приучают к тому, что комендантский час – это нормально.
Алану недавно исполнилось пятьдесят шесть, но, когда он садился за стол с тридцатилетними, его не покидало ощущение, что он ужинает со своими бабкой и дедом: эти молодые вдохновенно обсуждали «ау-тен-тич-ную» цементную плитку, которой удалось облицевать ванную, и делились друг с другом «полезными советами» по починке старой лампы для журнального столика. Они помешались на своем home sweet home[14], и от этой их зацикленности Алана охватывала тоска.
Наступал новый век, и ему, похоже, предстояло стать последним, кто не использует в речи лексику высокой кухни наподобие «вагю» или «дюксель». Он догадывался, что сэндвич с маслом и ветчиной, которым подкреплялись зрители на концертах, скоро превратится в такую же экзотику, как табачный дым.
Страсть к обустройству своего гнезда отравила и любовные отношения. Если в прошлом Алан боялся, что не сможет соответствовать ожиданиям партнерш, наделенных слишком богатой фантазией, то теперь опасался их дизайнерского ока. Одна тридцатилетняя дама, будившая в нем пылкие чувства, долго стояла перед прикнопленной у него на стене афишей «Нирваны». Она заговорила с ним о музыке? О нет! Она посоветовала ему обратиться в некую мастерскую, где изготавливают винтажные рамы. Алан поблагодарил ее, но ни за что на свете не согласился бы заключать Курта Кобейна в раму. Через несколько дней она прислала ему эсэмэску с сообщением, что их едва начавшийся роман окончен; Алан подозревал, что против него сыграли кнопки на стене.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
