трех часов бодрствуя и отвечая праздным зевакам.
Часы показывали двадцать пять минут первого, а изображение солнца уже вступило в последнюю теть суток – вечер.
Счет шел на минуты. На улице смеркалось. Гул медленно переходил в шепот и прекращался вовсе. Взгляд всех был прикован к распахнутым дверям храма, внутри которого сегодня открылись двери к алтарю. Над ним возвышался величественный витраж Судьбы, мягко смотрящей на весь город, который оставил дела и стекся на холм только ради этого момента.
Настоятель Хох10 вытащил из пол фиолетовой мантии, расшитой золотыми нитками, сверток с печатью и передал своему коллеге в черных одеждах. Тот, подхватив увесистую книгу, удалился к алтарю, на котором стояла Годовая Чаша и горела Вечная Свеча. Положив свиток на специально подготовленную жертвенную тарелку, он открыл писание и установил его на аналой11.
Ровно в половину первого забили куранты, ознаменуя начало праздника и церемонии. В этот же момент дверцы, ведущие к алтарю, плавно закрылись. Народ взорвался криками и аплодисментами. Но и этот акт быстро стих.
Вперед выступил настоятель Бофел12 в белых одеждах.
– Каждый год на наши земли опускается Ночь, даруя благословение всем верующим. Это время, когда мы чтим тех, кого нет с нами, и смотрим в будущее на тех, кто встанет в наши ряды. Никто не оспорит важность детей и их выбора в этом мире. Однако, стоит помнить, что мы все – карты Судьбы. Почтим же тех, кто оказался слеп и сейчас находится за стенами нашего города!
Все замолкли. Тишина длилась пять минут, а затем настоятель Луны вновь взял слово:
– Перед тем, как начать первую часть праздника, я, по обыкновению, зачитаю пророчество, что ниспослала Судьба нам на заканчивающийся год, – он раскрыл сверток и прокашлялся. – «Предстоящий год будет тяжелым, ведь каждый из вас встретится с непониманием и яркой личностной проблемой. Решение не сразу постучится в вашу дверь, но не стоит зацикливаться на его ожидании. Все, что нужно – верить и обращаться внутрь себя. Я есть в каждом, я – есть каждый. Совет, что вам подскажет сердце – мой совет и ему стоит верить, как верите в мою добрую волю.
Многие в этом году получат то, что желали больше всего, однако стоит опасаться обмана. В темных уголках души может затаиться зло, сомнение, что медленно пожрет вас изнутри. Храбро защищайте свою веру, не дайте порче исказить ваши мечты. В противном случае, боль, что принесет вам ваша слабость откликнется многократно и сильно ранит.
Но даже если вы запутались – путь един, и он ведет ко мне. Обратитесь к Судьбе и поймете предначертанное. Все, что ни произошло с вами – ваше бремя, что я возложила на вас. И пронеся его, вы получите искупление и тихий сон в сияющей ночи. Нет того испытания, что вы не смогли бы пройти. И в помощь я всегда пошлю любовь.
Живите счастливо, не оглядываясь на ссоры, потому что любовь – мой высший дар, что помогает вам следовать пути, что я избрала для вас. Угасшие чувства – лишь знак нового витка вашей судьбы, что означает ожидание нового дара.
Верующие, проживите этот год так, как завещано мной и вы не познаете горя в конце своего пути».
Народ взорвался аплодисментами. Ночь была официально начата. Все суетились вокруг и поздравляли друг друга. До нового года оставалось одиннадцать часов, в которые нужно простить обиды своим знакомым и закрыть оставшиеся дела.
***
– Нужны две трещины, – сказала Судьба, беря свою сестру за руку. – Думаю открыть их не будет проблемой.
– Ты знаешь место? – спросила Воля.
– Да, – кивнула та. – Просто одолжи мне свою силу ненадолго.
– Это слишком похоже на сестринскую любовь, – хмыкнула фигура в рыжем балахоне. – Я думала у нас отношения посложнее.
– Не отказывай себе в редком удовольствии и молчи, – погасли черные огни в глазницах Судьбы. Ее сестра повторила за ней.
Сильный порыв ветра обуял их, смешав два балахона. Со стороны казалось, что огромный монстр-скелет с двойным телом призывает силу, способную раскалывать реальности. Где-то на плато вновь открылись трещины сияя черно-рыжим пламенем. Великое древо трещало, словно что-то разрывало его изнутри.
Междумирье накрыла ужасающая буря, норовящая смести любую преграду на своем пути. И на все это великолепие сквозь висящее в воздухе окно смотрела девочка в рыжем сарафане, попивая чай среди картонной мебели.
– Сколько же сил она потеряла, когда не смогла сделать выбор… – тихо прокомментировала она. – И все-таки целая душа не идет ни в какое сравнение с ее осколками. Впрочем, она сама виновата, что не поняла кем ей надо быть.
Тем временем перед двумя сестрами пространство треснуло в первый раз. Буря утихла, но лишь на мгновение, чтобы вернуться с новой силой.
– Вот ведь какой вопрос, – обратилась девочка к картонному брату, изображенному закутанным в коричневые лохмотья. – Неужели, подобрав ее мы с Tempusом приблизили твое пробуждение? Сколько еще ошибок мы совершили? Надеюсь, однажды ты поведаешь мне, Großer Hof.
Она щелкнула пальцами, и картонка осыпалась чистым песком.
Перед сестрами пространство треснуло во второй раз.
– Забирай трещину, и начинаем, – клацнула челюстью Судьба, усаживаясь на свой трон.
***
До нового года оставалось семь часов. В обсерватории НАИ кипела работа. И хотя на небе и были видны лишь самые яркие звезды, их расположение нужно точно нанести на карту и проследить все изменения с прошлыми измерениями.
– Син, отнеси эти расчеты во вторую лабораторию! – скомандовал Сэро.
Мальчик поторопился выполнить указ. Сегодня они управлялись довольно быстро. Но даже так, он уже сильно устал. Именно поэтому он с глубоким уважением относился к настоятелям, которые все двадцать три часа ежегодно стоят на ногах, исполняя сложную миссию.
Он глянул на часы. Настоятель Леф13 уже пять с половиной часов читает молитву, обращенную к Судьбе. Бесполезное действие, но крайне изнурительное. И хотя Синдервилль подвергал сомнению всю веру в целом, его никогда не оставляло желание узнать, что же творится за дверями алтаря.
Настоятель Бездны Нан Звит стоял на коленях перед открытой книгой. Ежегодные тренировки позволяли ему не чувствовать усталости. Более того он уже научился определять время до конца своей части церемонии.
Его губы сами произносили текст, а мысли уже давно были вне этого места. Не сказать, что он свято верил в Судьбу, хотя и не отрицал ее. Ему казалось, что сущность такого масштаба не нуждается в таком строгом церемониале, да и в целом, понимал, что творящееся в этой комнате несколько разочарует народ снаружи.
