ты на меня не глядишь? Жить без тебя не могу». Зубков поцеловал его.
A. C. Пушкин
Б. К. Данзас – брат лицейского товарища Пушкина. В. П. Зубков – советник Московской палаты гражданского суда. Знакомство поэта с Василием Петровичем состоялось после его возвращения из ссылки в Михайловском. Поводом для этого стало увлечение поэта своей дальней родственницей С. Ф. Пушкиной. «Я вижу раз её в ложе, в другой на бале, в третий сватаюсь», – признавался поэт.
Софья, двадцатилетняя красавица, стройная, с прекрасным греческим профилем и чёрными как смоль глазами, была свояченицей Зубкова. Конечно, она пользовалась успехом. Один из почитателей Софьи, поэт Фёдор Туманский, посвятил ей следующее стихотворение:
Она черкешенка собою
Горит агат в её очах,
И кудри чёрные волною
На белых лоснятся плечах.
Любезна в ласковых приветах,
Она пленяет простотой
И живостью в своих ответах,
И милой резвой остротой.
В чертах лица её восточных
Нет красоты – видна душа
Сквозь пламень взоров непорочных
Она как радость хороша.
Большому ревнивцу Пушкину стихи эти не понравились, и он написал «Ответ Ф. Т.»:
Нет, не черкешенка она;
Но в долы Грузии от века
Такая дева не сошла
С высот угрюмого Казбека.
Нет, не агат в глазах у ней,
Но все сокровища Востока
Не стоят сладостных лучей
Её полуденного ока.
Зубков представил Александра Сергеевича Софье, и поэт не замедлил объясниться с ней. Это признание было встречено кокетливым приглашением явиться в начале зимы.
Пушкин уехал в Михайловское, где было время подумать о возможной женитьбе и связанных с этим материальных докуках. 1 декабря он писал своему невольному свату: «Мне 27 лет, дорогой друг. Пора жить, т. е. познать счастье. Ты говоришь мне, что оно не может быть вечным: хороша новость!
Не моё личное счастье заботит меня, могу ли я возле неё не быть счастливейшим из людей, – но я содрогаюсь при мысли о судьбе, которая, быть может, её ожидает – содрогаюсь при мысли, что не смогу сделать её столь счастливой, как мне хотелось бы. Жизнь моя, доселе такая кочующая, такая бурная, характер мой – неровный, ревнивый, подозрительный, резкий и слабый одновременно – вот что иногда наводит на меня тягостные раздумья. – Следует ли мне связать с судьбой столь печальной, с таким несчастным характером – судьбу существа, такого нежного, такого прекрасного?
Бог мой, как она хороша! и как смешно было моё поведение с ней! Дорогой друг, постарайся изгладить дурное впечатление, которое оно могло на неё произвести, – скажи ей, что я благоразумнее, чем выгляжу… Объясни ей, что, увидав её хоть раз, уже нельзя колебаться, что у меня не может быть притязаний увлечь её, что я, следовательно, прекрасно сделал, пойдя прямо к развязке, что, раз полюбив её, невозможно любить её ещё больше, как невозможно с течением времени найти её ещё более прекрасной, потому что прекраснее быть невозможно».
Увы, коварная красавица не случайно уклонилась от ответа поэту до начала зимы – ждала чего-то другого. Это следует из сообщения H. A. Мухановой сыну от 8 декабря: «Новости здешние – интересные свадьбы Офросимова Андрея на Катерине Корсаковой и малютке Панина на крошке Пушкиной».
Словом, матримониальные намерения поэта не осуществились осенью 1826 года, но это не разрушило зародившейся дружбы с В. П. Зубковым, ибо она основывалась на духовных началах – Василий Петрович был членом «Общества Семисторонней, или Семиугольной, звезды» и привлекался к следствию по делу декабристов. И неслучайно именно в его доме (Малая Никитская, 12, правый флигель) Пушкин написал свои знаменитые «Стансы», в которых призывал царя к милосердию и облегчению участи декабристов, упрятанных Николаем I «во глубине сибирских руд»:
В надежде славы и добра
Гляжу вперёд я без боязни…
…С Тверским бульваром связана первая встреча Пушкина с будущей супругой. Случилось это зимой 1828/29 годов в особняке Кологривовых (сейчас на его месте находится новое здание МХАТа). В нём известный танцмейстер П. А. Иогель устраивал платные балы и обучал танцам детей. Сюда ездила лучшая московская публика, на балах было весело, на них царила чистая и целомудренная атмосфера.
– Всё было чинно и благопристойно, да никто не решился бы на грязный поступок, чтобы не оскорбить хозяина и всё общество и не потерять доброго мнения, – свидетельствует современник.
О встрече Натальи Николаевны с поэтом мы узнаём из рассказа А. П. Араповой, дочери Гончаровой от её второго брака:
– Наталье Николаевне только минуло шестнадцать лет, когда они впервые встретились с Пушкиным на балу в Москве. В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в этот знаменательный вечер поразила всех своей классической, царственной красотой. Александр Сергеевич не мог оторвать от неё глаз. Слава его уже тогда прогремела на всю Россию. Он всюду являлся желанным гостем; толпы ценителей и восторженных поклонниц окружали его, ловя всякое слово, драгоценно сохраняя его в памяти. Наталья Николаевна была скромна до болезненности. При первом знакомстве их его знаменитость, властность, присущие гению, не то что сконфузили, а как-то придавили её. Она стыдливо отвечала на восторженные фразы, но эта врождённая скромность только возвысила её в глазах поэта.
С именем Пушкина связаны и два соседних дома (№№ 24 и 26). Эти изящные ампирные здания были в 1820-х годах одним владением. В путеводителе «По Москве» (1917) о них говорилось: «По левой стороне бульвара, до самого дома градоначальства, тянутся невысокие строения, по большей части уцелевшие от пожара 1812 года и дающие представление о небольших дворянских домах этой эпохи. С архитектурной точки зрения некоторые из них недурны».
В пушкинское время эти дома принадлежали И. Н. Римскому-Корсакову, ответственному вельможе и богачу. Современник, князь И. М. Долгоруков, говорил о нём:
«– Тщеславный богач, не одарённый ничем от природы и обязанный одной слепой фортуне, пригожему лицу и юности – минутным блеском своим у трона».
Будучи фаворитом Екатерины II, Римский-Корсаков позволял себе романы на стороне, за что и был изгнан из Петербурга. Пушкин неоднократно посещал опального вельможу, допытываясь от него о времени Екатерины, которое очень интересовало его. В заметках об истории России XVIII века он писал:
«Со временем история оценит влияние её (Екатерины II) царствования на нравы, откроет жестокую деятельность её деспотизма
