от времени на дороге попадались другие автомобили и даже целые караваны. Вероятно, люди решили вместе пережидать войну в каком-то заветном месте или бежать подальше от радиации. Из-за непогоды он не мог разглядеть лица людей, только смутные силуэты за лобовыми стеклами машин. Он опасался паники и потоков беженцев. Еще он опасался мародеров, желающих наживаться на чужом горе. Но его никто не останавливал. То ли Смотров правильно проложил маршрут в обход загруженных магистралей, то ли люди в большинстве своем решили отсиживаться дома, а не мчаться неизвестно куда в поисках спасения.
Наступил тусклый рассвет, а с ним ослаб и снег. Сквозь плотные грязные облака на Солнце можно было смотреть невооруженным глазом. По подсчетам Руслана, до границы ему оставалось еще километров четыреста. Когда осталось проехать примерно половину, качество дорожного покрытия значительно улучшилось, а сама дорога была практически прямой. Он позволил себе сильнее надавить на педаль и к полудню достиг контрольно-пропускного пункта. С российской стороны он опустел, а на украинской стороне царил полнейший беспорядок. Из полуразваленной стены главного административного здания торчала фура. Окна здания были выбиты и почернели от пожара. Поблизости он заметил несколько автомобилей, изрешечённых пулями, и трупы. Вероятно, российские пограничники бросили свои посты и отправились заниматься делами более насущными, чем охрана границы наполовину уничтоженного в ядерной войне государства. Их украинские коллеги, по всей видимости получили приказ закрыть границу и попытались так и поступить, вот только желающие проехать с таким решением согласны не были. Как бы там ни было, сейчас ему дорогу никто не преграждал. Руслан аккуратно объехал бардак на КПП и помчался на Киев.
Проехав Бровары, он заметил, что паника уже набирает обороты: разбитые витрины магазинов, полупустые улицы, группки молодых и не очень людей, волокущих явно чужое имущество. Когда легкую добычу растащат, начнутся грабежи домов и квартир. Полиции нигде видно не было. Имея знакомство с некоторыми представителями силовых структур, Руслан не исключал, что отдельные, наскоро сколоченные банды, могли состоять именно из бывших служителей закона.
Мобильной связи не было, светофоры не работали. Неужели все настолько поддались панике, что побросали свои рабочие места? В мыслях возникали пустующие ТЭС и кол-центры операторов связи. Руслан попробовал представить, как сам бы действовал в такой ситуации. Наверняка, он решил бы вывезти семью подальше от беспорядков. А еще лучше – куда-нибудь в сельскую местность, например, к Олиным родителям под Львов. В крайнем случае там можно было бы и зиму переждать на своих харчах. А как же быть с атомными электростанциями? Ладно тепловые можно бросить, но если так поступить с АЭС, то можно получить новый Чернобыль и не один. Оставалось надеяться на благоразумие работников АЭС. А что происходит в тюрьмах? Руслан поежился, представив, что начнется, когда все заключенные вдруг осознают, что их больше никто не сдерживает.
К дому он подъехал, когда начало темнеть. Заткнув пистолет за пояс, Руслан выскочил из машины. Он торопливо поднялся на шестнадцатый этаж – электричества не было, лифт не работал. Тяжело дыша, он с замиранием подошел ко входной двери. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Хоть бы они были дома». Трясущимися руками вытащил ключи из кармана джинсов и, лишь со второго раза попав в скважину, ввалился в квартиру.
– Оля! Солнышко! Дети! Вы где? – голос срывался от волнения. В горле пересохло. Ответом ему был мертвая тишина. – Оля? Олечка?
Не разуваясь, он заглянул во все комнаты. Никого. Только непривычный беспорядок и разбросанные вещи повсюду. Ключей от ее машины на месте тоже не обнаружилось. Он хорошо знал Олин педантизм, поэтому вывод напрашивался сам собой: она в спешке собрала детей и уехала. Оставалось только понять куда. Она могла поехать либо к своим родителям во Львов, либо к его матери в Боярку. Закончив обход квартиры на кухне, Руслан плюхнулся на стул и обхватил голову руками.
– Думай, думай! – он остановился, когда понял, что не массирует, а бьет себя по вискам. – Что тут думать? Бегом к матери, если там их нет, значит беру ее с собой и мчу во Львов.
Он подскочил со стула и готов был уже бежать к выходу, но, увидев чайник, вдруг понял, насколько сильно его мучит жажда. Достав из шкафчика стакан, он налил него воды из чайника. Стакан запотел. Когда Руслан взял стакан в руки, тот приято согрел не только ладони. Казалось, что он греет саму душу, вселяя в нее новую надежду. Вода была горячей, а значит, Оля была дома совсем недавно.
***
Дорога до Боярки заняла минут сорок. На улице окончательно стемнело, электричество так и не появилось, небо было плотно затянуто облаками. Единственным источником света в кромешной тьме служили фары его машины. Другие машины встречались очень редко, что для перегруженного Киева казалось не меньшим чудом, чем визит инопланетян. В наступившем мраке мелькающие мимо черные провалы выбитых витрин казались особенно зловещими. Будто застывшие в крике о помощи рты с обломанными зубами-стеклами. Им вторили окна жилых этажей – большинство черные, безжизненные. Лишь некоторые испускали тусклый оранжевый свет зажженных свечей, словно угасающие глаза на лицах умирающих.
Сердце Руслана защемило, когда, повернув на свою родную улицу, он поймал взглядом отблеск от стоящего автомобиля. Перед двором его матери была припаркована Олина машина. Слезы текли по его щекам, перемешиваясь с дождем, когда он, бросив машину на дороге, словно на крыльях влетел во двор. Сам того не осознавая, он дернул входную дверь с такой силой, что вырвал из нее ручку. Дверь оказалась заперта. Секунду изумленно глядя на ручку в своей ладони, он швырнул ее в сторону и забарабанил в дверь кулаком.
– Мам! Оль! Это я, Руслан!
Не дождавшись ответа, он начал бегать по двору и заглядывать в окна дома, пытаясь подсвечивать себе телефоном. «Что ж я делаю? Я же их так перепугаю только!» – он выругал себя и повернул телефон так, чтобы свет падал на его лицо.
– Это я! Руслан! Может пустите домой? – закончил жалобно.
Занавеска на одном из окон подернулась. За дверью послышался шум и глухой стук отрывшегося засова. Дверь распахнулась и из нее выскочила Оля. Словно метеор, она врезалась в Руслана на всем ходу и прижалась головой к его груди. Он крепко обнял ее в ответ и поцеловал ее волосы.
– Руслан! Любимый! Наконец-то ты вернулся! Я чуть с ума не сошла. Не знала, что делать. Вот приехала к твоей маме, – залепетала Оля.
В двери появился силуэт его матери, а рядом с ним еще
