числе в чине офицеров. Непосредственно Уральским казачьим войском командовал замечательный генерал, участник Крымской войны, наказной атаман Верёвкин Николай Александрович.
Наш полковник Дика провел с ним несколько дней, уясняя обстановку и обсуждая различные детали. Мы так же были представлены атаману и его офицерам и даже успели с некоторыми из них неплохо сойтись.
Следующим этапом стал Оренбург, до которого оказалось свыше 300 верст по хорошим дорогам. Здесь также жили многочисленные казаки, но они хоть и имели много общего с уральцами, считались отдельным подразделением. Оно так и называлось — Оренбургское казачье войско. Командовал им наказной атаман Боборыкин, а Оренбургским губернаторством управлял генерал Крыжановский. Он уже отбыл в Ташкент, к Романовскому.
Начинало подмораживать. Снежок тонким слоем покрыл степь. Давая отдых коням, гусары спешивались и шли пешком. Под ногами хрустело, а от лязга сабель, колотящимися ножнами о промерзлую землю, стоял какой-то особенный металлический звон.
Рядовым приходилось тяжело — рукавицы и перчатки имелись не у всех, и левая рука, которая держала поводья, быстро замерзала. На морозе, даже при небольшом ветре, она начинала ныть и коченеть. И здесь самое лучшее спасение — натирать руку сухим снегом.
Посоветовавшись, офицеры в складчину купили необходимое количество шерстяных варежек. То-то люди обрадовались! Потом нашему примеру последовали и другие эскадроны.
Иной раз на каком-то длинном и тяжелом переходе, добравшись до трактира, приобретали на эскадрон полтора ведра водки. Обьем был верный, неоднократно проверенный, водка стоила по три рубля за ведро, и на человека выходило по казенной чарке — она равнялась стакану. Было забавно наблюдать, как люди подходили ко взводным, степенно крестились, принимали полную чарку и выпив, довольно крякали, возвращая пустую чарку с неизменным поклоном.
— Люди просили благодарить за угощение, — обычно докладывал старший вахмистр Дергунов после того, как «беленькая» благополучно заканчивалась. — Стало быть, в холодную погоду, да в степи, водка в самый раз, ваше благородие.
В Оренбург полк прибыл в начале декабря, когда степи замело, навалило снегу и ударили сильные морозы. Здесь мы встали на зимние квартиры. Казаки выделили нам специально подготовленные казармы.
Это была самая легкая часть путешествия, прошедшая по неплохо освоенным землям Российской Империи. Три месяца прошли достаточно быстро… и скучно. Оренбург оказался большим городом, но все же провинциальным.
Но теперь начался ответственный и сложный момент — нам предстояло добраться до Ташкента, преодолев свыше 1500 верст по степям, пескам и безобразным дорогам. Выдвинулись в марте.
— Некрасов, Соколов, я за вас ручался перед полковником. Я его заверил, что вы будете ушами и глазами полка и возьмете на себе разведку. Так что, справитесь? — перед отъездом Тельнов вызвал меня и Андрея Некрасова и требовательно посмотрел в глаза.
— Не сомневайся, не подведем, — заверил Некрасов. Мы с Андреем синхронно вытянулись, понимая, что нам оказано немалое доверие. От Чугуева и до Оренбурга мы и так со своей командой занимались разведкой и приобрели немалый опыт в полевых условиях. Но то в спокойной России. Чем дальше от Оренбурга, тем опасней будут земли. И мы должны эту самую опасность не проворонить.
— Рассчитываю на вас, господа, — Тельнов протянул нам руку, а после рукопожатий на прощание потрепал по плечам.
В Оренбурге к нам приписали сопровождение — 4-ю Уральскую сотню казаков под командованием хорунжего Александра Гуляева. Родился он в 1845 г., так что мы с ним оказались практически ровесники.
Гуляева буквально на днях повысили до командира сотни, и если бы не мы, он бы уже уехал в Ташкент. А так его обязали сопровождать гусар, постепенно вводя в курс дела.
Его сотня бородатых, лохматых казаков, людьми оказались серьезными, битыми жизнью и умеющими воевать в здешних краях. Они знали и понимали местных, и умели находить с ними общий язык. Оренбургские казаки носили синие мундиры и фуражки, а околыши и лампасы у них были голубые.
— Андрей, а что цесаревич? Может, и он приедет в Туркестан? — спрашивал Александр. Он любил своего скакуна, любил ветер в волосах и мы с ним отправлялись в разъезд, оберегая полк от возможных напастей. То, что шефом Александрийских гусар стал наследник, вызывало его жгучий интерес. В дороге Гуляев часто возвращался к данной теме.
— Вряд ли. В Петербурге понимают всю важность Азии, но именно Европейское направление считается основным, — осторожно отвечал Некрасов.
— Про Николая Александровича разговор у нас не шел. Нам надо просто показать себя с наилучшей стороны и помочь генералу Романовскому выиграть войну, — добавил я. Мне не хотелось хитрить перед новым другом, да и всей правды я не знал. Наследник действительно не говорил, собирается ли отправиться в Ташкент. У него имелись и иные, более важные дела.
— Жаль, его бы присутствие мигом бы расшевелило все это болото.
Уже в дороге стало ясно, что наша черная и плотная форма замечательно подходит под зимний климат. В степи дули ветра, лежал снег, стояли морозы. Шинели и толстые башлыки, в которых гусары походили на заостренные морковки, отлично помогли переносить холод. К тому же, в моем распоряжении имелась личная медвежья шкура, купленная еще в Чугуеве. Но вот что будет дальше? Чем дальше на юг, тем теплее становится. Как мы перенесем азиатскую жару?
Полковник Дика направил соответствующий запрос в Петербург, но провернуть бюрократическую машину оказалось не так-то просто. Пока все оставалось без изменений. Язвительный Гуляев не упускал случая намекнуть, что нам придется нелегко.
— В Европе вы себя хорошо показываете, никто и не сомневается, — обычно говорил он, лукаво улыбаясь. — Но здесь Азия! Непросто вам придется среди степей, песков и змей.
— Ничего, справимся. Гусарам не привыкать, — отшучивался я, поддерживая честь полка.
После Оренбурга дороги резко ухудшились. Почтовые станции в основном обслуживали киргизы. Лошадей у них было великое множество, но для нашего дела они подходили плохо — слишком маленькие, хоть и выносливые. Да и верблюды годились лишь для перевозки грузов. Полк обзавелся ими в большом количестве и они, везущие повозки, обвешанные мешками и сундуками, растянулись на многие версты. Ветераны пугали молодых тем, что верблюд животное вредное, и может пережевать незадачливого седока меж своих горбов, случаи, мол, были. Находились и те, кто верил.
Обычно выходило так, что разведывательная команда и первый эскадрон покидали очередную почтовую станцию, а на наше место приходил второй или третий эскадрон, затем четвертый, пятый и шестой, а уж после до станции добирался и обоз. Как таким множеством людей, лошадей, верблюдов и грузов управлял подполковник Веселов, я не представлял. Князь Ухтомский даже придумал каламбур, что «Веселову ныне не до веселья».
Ночевали либо в поле,
