— Выпей таблетки, как врач написал, — бросаю скупо. Нужно валить пока она в образе раскаявшейся грешницы и на нее действует обезболивающий укол. — И ложись спать.
— У меня клиентки… — шмыгает носом Света.
Я достаю из кошелька несколько пятитысячных купюр и нарочно передаю не из рук в руки, а оставляю на столике в прихожей.
— Выздоравливай, Света.
Ухожу. На хрен. Подальше от этой женщины. Нужно бы научиться больше не реагировать на ее звонки и осознать, наконец, что эта женщина — уже не моя головная боль.
Глава шестнадцатая: Одиночка
О том, как проходит моя неделя до четверга, можно сказать в двух словах: я работаю.
Погружаюсь в рутину глубже, чем Кусто на своем революционном батискафе, хватаюсь за все проекты, тяну так много, как никогда в жизни. И все чаще слышу шепот в спину: «Наша одиночка трахается с работой!» Даже не обижаюсь, потому что именно так все и происходит: я снова отдаюсь своему самому верному любовнику, позволяю вытряхнуть из моей головы странную смесь мыслей о двух мужчинах сразу. Потому что они оба будоражат мое спокойствие, а меня это пугает до желания забиться в самый темный угол.
Мое сердце должно быть на замке, иначе мечты и планы о другой, красивой и устроенной жизни, пойдут прахом. Иначе я начну думать о том, что мне уже тридцать и пора, наконец, думать о семье. Ну а ребенок… После выходных с Артемом я не могу отделаться от мысли, что он был бы идеальным кандидатом для этого. Я даже знаю, что, если бы у нас был мальчик, я дала бы ему имя Хельг: в честь скандинавских символов на руках Артема, чей тайный смысл он мне так и не раскрыл.
И мне страшно, что эти фантазии настолько приятны, что легко, как раковая опухоль, вросли в мои мысли о будущем. Вот так, всего лишь одни выходные — и мой внутренний комфорт трещит по швам, позволяя ненормальной потребности крушить зацементированную, прямую как стрела, дорогу моих планов в будущее. Там, где раньше была комфортная картинка из какого-то журнала, теперь есть ребенок с зелеными глазами.
Сколько бы я не убивалась на работе, даже валясь с ног от усталости, перед сном я все равно думаю об этом, и каждая мысль настолько глубокая и приятная, что я засыпаю в слезах отчаяния.
Игорь мне больше не звонит. Я видела его пропущенные сообщения, думала перезвонить утром, но в понедельник вдруг поняла, что это нужно прекратить вот так: без объяснений, разговоров, без попыток сохранить между нами хоть какой-то мостик. Мы просто разойдемся в молчании, оставив на память друг о друге Прагу, настоящий медовик в уютном кафе и тихую ночь на набережной.
И мне странно… тихо. Не больно до сорванного в крик горла, а просто тихо. Как будто я отказываюсь не от малознакомого мужчины, а от судьбы, которую повезло встретить в толпе.
Так будет лучше. Уверена, Игорь это понимает точно так же, как и я. Когда двое пытаются спасти брак, третий должен либо помочь, либо не мешать. А о каком спасении может идти речь, когда меня до сих пор передергивает от воспоминаний о холодном взгляде его жены?
В четверг я против обыкновения одеваю джинсы и модный пиджак, укладываю волосы в романтическую прическу и даже наношу чуть более «тяжелый» макияж. Мы с Артемом не созванивались, обменялись несколькими сообщениями во вторник, и он сказал, что наш «киношный четверг» в силе. Мне хочется быть красивой для него. Хочется быть милой женщиной, которая рада отдаться мужчине после напряженной рабочей недели.
Но ни в пять, ни в шесть Артем не дает о себе знать.
Я знаю, что глупо ждать и надеяться, но все равно засиживаюсь в редакции до двенадцати, пока охрана не начинает подозрительно косится в мою сторону.
Смываю макияж и беспощадно вытираю лицо бумажными полотенцами. Плевать, что на нижних веках остались следы туши, и что помада растеклась за контур губ, а из зеркала на меня смотрит маленькая испуганная серая мышь. Для всего в этой жизни есть причина, и у Артема она наверняка веская. Он не обязан ничего объяснять, звонить и расшаркиваться. Мы просто двое случайных людей, связанных самыми ненадежными узами из возможных — случайным сексом.
— Докатилась, Женька — ты просто спишь без обязательств! — Сквозь натужный хохот плещу водой в лицо своему отражению и размазываю потеки до бесформенного пятна. — Ниже упасть уже просто невозможно.
Домой я не еду. Не хочу разочароваться, потому что в глубине души надеюсь, что увижу под подъездом машину Артема, он извинится — и мы пойдем пить чай и смотреть какую-то ерунду по телеку. Пока я далеко от дома, эта мечта лежит под аппаратом искусственной вентиляции легких и даже борется за жизнь. А мне больше ничего и не нужно.
Достаточно просто иллюзии.
В четыре ночи начинает кружится мелкая снежная крупа.
Я замираю посреди дороги, подставляю ладони и растираю пальцами твердые шарики.
Делаю бессмысленные механические вещи.
Пока не поднимаю взгляд и не натыкаюсь на такую же одинокую фигуру.
— Нам судьба быть вдвоем на этой набережной, — устало улыбается Игорь. — Был уверен, что тебе тоже одиноко.
— Мог просто позвонить, — шепотом говорю я, пока он притягивает меня за плечи, позволяя уронить лицо ему на грудь. — Ты ведь мог просто позвонить. Столько раз, сколько нужно, пока я не отвечу! Я ведь не могу… Ты же женат, понимаешь? Я просто не могу… вот так!
Он запускает пятерню мне в волосы, прижимает голову так крепко, что мне остается только беззвучно выть и рвать зубами его рубашку.
Я рассказываю ему об Артеме. Не знаю зачем. Пересказываю чудесные выходные, когда не думала ни о ком, даже о нем — мужчине, который как-то смог прорости глубоко внутрь меня, пустить корни прямо в сердце — и теперь мне не вытравить его, не убив частичку себя самой. Рассказываю, как нам было хорошо в постели, и как я ждала сегодняшнее свидание. Правда ждала, хотела… Не знаю, чего. Просто по-женски верила в продолжение сказки.
А Игорь просто слушает, только изредка чуть сильнее сжимает пальцы в моих волосах. Один раз так сильно, что, кажется, морально созрел свернуть мне шею. Я не понимаю своих чувств: мы просто чужие люди, волею судьбы, сталкивающиеся на разных отрезках своих жизней, мы не ближе, чем случайные попутчики в поезде, но я рассказываю о другом мужчине с чувством сознающейся в измене женщины. Я знаю, что Игорю больно от моих слов, но все равно продолжаю рассказывать, пока не достигаю финальной точки, в которой оказываюсь здесь, с ним.
— Если мужчине нужна женщина, он найдет способ увидеться с ней, даже если ради этого придется лететь на край света или прыгать в последний вагон отбывающего поезда, — говорит Игорь, когда я замолкаю и, обессиленная от слез, позволяю себе вольность обнять его за шею. Это не романтический жест, не попытка напроситься на ответную нежность. Это отчаянный жест утопающей, а он — моя единственная соломинка в этом миллионном пустом городе.
