Я против громких слов и громких чувств — Значение имеет только строгость. Покой и счастье мне милей безумств, И в этом между нами пропасть. Ведь не понять тебе таких спокойных сил, Которые ведут меня вперед. Ты за одну секунду мир приговорил, А за другую отменил войны поход. Друг другу не подходим — это ясно, Но я от твоих взглядов замираю. И над покоем собственным не властна, И к пламени заметно привыкаю. И нет уж боли, нет стыда и слез, Войска на мир сама веду вперед. Все пропасти не могут быть всерьез, Ведь на другом конце огонь любимый ждет.
У меня промелькнула мысль, что библиотекарь намекает на меня и князя, но эту мысль я отбросила как несостоятельную — Николо и знать не знает, чья я невеста. К тому же разве может он управлять книгами, даже волшебными?
— Прошу прощения, здесь не указан автор. Подскажите, кто написал это стихотворение.
Мне никто не ответил, а когда я подняла от книги голову, обнаружила, что нахожусь в библиотеке одна. Странно, что я не слышала, как открылась дверь.
Я равнодушно пожала плечами и перевернула страницу. В конце концов, даже любовная поэзия гораздо предпочтительнее общения с леди Ростби.
Глава 8— Так что там с лошадьми? — спросил лорд Михрский. Я вздрогнула, отвлеклась от созерцания пейзажа за окном кареты и обернулась. Премьер-министр окрестности Гельсинорса рассматривать не хотел — нагло не сводил с меня глаз, но при этом умудрялся поддерживать разговор с леди Ростби.
— А что с ними?
— Вы их почему-то не любите.
— Ах, да, — я вспомнила, что по собственной легенде боюсь лошадей и не люблю верховую езду. Мой брат сказал бы, что это наглая ложь, я же не так честна и выражусь иначе — политкорректность. Помнится, мы с Алексом часто катались наперегонки, и чаще всего я выходила из таких заездов победителем.
— Больно вспоминать, знаете ли.
— А что болит? — премьер-министр не скрывал усмешку.
— Сердце, — серьезно ответила я. — Лошадку жалко.
— Вы были толстой?
— Что? — я совсем не поняла, как лорд Михрский сделал такой вывод. — С чего вы взяли?
— Ну как же, за недостатком информации я делаю вывод, что вы сломали бедной лошадке хребет. Сели на нее, и все — нет животины. Уверяю вас, мисс Росс, сейчас вы великолепно выглядите, и лошадям ничего не грозит.
— О Создатель, — я закатила глаза. — Мне кажется, или вы пытаетесь вывести меня из себя?
— Как можно, — ужаснулся лорд. — Я не пытаюсь, а планомерно, методично и серьезно занимаюсь этим.
— И зачем, позвольте узнать?
— Чтобы понять, какая вы настоящая.
Я даже растерялась, а потому немного поразмышляла, прежде чем ответить.
— А что если я именно такая, какой вы не хотите меня видеть? По мне, так я всегда одинаковая: и в гневе, и в радости.
— Вот это я и хочу подтвердить, — мужчина подмигнул мне. — Ну же, расскажите, что случилось с бедной лошадью?
Лгать не тянуло, правду говорить все-таки не хотелось еще больше, но лорд Михрский оказался на редкость проницательным.
— Да полноте, а была ли лошадь, или вы просто не хотели отправляться со мной на прогулку?
Леди Ростби чуть не задохнулась от того, что премьер-министр такое предположил, так что когда я согласилась со словами лорда, ее и вовсе едва не хватил удар.
— Лорд Михрский, уверяю вас, мисс Росс просто растерялась от внимания такого важного человека…
Премьер-министр не обратил на слова моей компаньонки никакого внимания.
— Мисс Росс, можно узнать, почему у вас ко мне такое предвзятое отношение? Я просто стараюсь быть вежливым.
Я растерялась — сама не понимаю, почему меня раздражает премьер-министр и почему так хочется стереть с его лица эту самодовольную улыбочку. Ведь действительно, человек пытается развлечь никому не известную девушку, которая гораздо ниже его по статусу и положению, а я ерничаю и ерепенюсь.
— Прошу прощения, — я старательно скопировала улыбку лорда Михрского. Получилось не так выразительно, у премьер-министра чувствовался опыт. — Давайте начнем наше знакомство сначала?
— Леди Ростби, представите нас?
На лице леди Ростби явно читалось, что она думает о моей идее да и обо мне в целом, но раз уж лорд Михрский ответил одобрением, компаньонке ничего не оставалось, кроме как озвучить наши имена.
— Как считаете, теперь я могу называть вас Оливия? — премьер-министр откинулся на стенку кареты.
— Вот уж нет! — возмутилась я. — Хоть и чувствую себя виноватой, но все же не настолько.
Мы приехали на берег моря к обрыву, на котором стояли несколько камней с причудливыми резными знаками. Я вышла из кареты и восхищенно всхлипнула, ничего не замечая, кроме синей бесконечности, на линии горизонта сливающейся с небом. Я пошла к обрыву, не замечая недовольных взглядов леди Ростби, прожигающих мне спину, не чувствуя земли под ногами. Замерла на самом краю и долго так стояла, глядя вдаль. Где-то там, на другой стороне горизонта, спокойная жизнь с моими родными. Уж точно жизнь эта не в Зарите и не в столице Империи, надо только до нее добраться.
