Она смотрела на него как в первый раз. Сергей ждал молча, но и без слов было понятно, что он хочет сказать: «Да, ты не ошиблась, я выбираю тебя, а не ее. Я — твой, а ты — моя». И пока они медленно шли через зал, он шепнул ей на ухо:
— Она тебе и в подметки не годится, тяжелая, костлявая, на ногу мне наступила.
Катя засмеялась. Перед тем как встать в позу для разбега, Сергей обнял ее, не так, как обнимал все это время со дня первой встречи, по-другому. Как женщину.
На этот раз Стасику и кивать не пришлось — он все понял и заиграл с подъемом.
Сергей и Катя учли все замечания Эгле, они исправили вторую диагональ и летали в жете синхронно. Их танец искрился радостью. Не соперничество, а единение и желание отдать себя другому — полностью, без остатка. Катя танцевала для Сергея, ее руки и взгляд, обращенные к нему, повторяли: «Я только твоя, и все, что я делаю — для тебя», а окружающих она предупреждала: «Смотрите все, он мой, мой! Кто решится приблизиться — будет иметь дело со мной!»
И не оставалось никаких сомнений, что любой, попытавшейся хоть пальцем дотронуться до Сергея, Кэтрин-Жанна все волосы повыдергает.
Не цыганка, не испанка, но француженка — яркая, независимая, уверенная в себе, счастливая, влюбленная. Вот какой она стала.
И Сергей танцевал для нее, восхищаясь и показывая всем: «Смотрите, какую девушку я люблю, никто не сравнится с ней, ради нее я землю переверну».
Завершая адажио, он так же поднял ее на плечо, но опускал бережно и обнимал потом чуть дольше дозволенного на сцене.
— Вариацию пропустим? — спросил Стасик.
Второй раз подряд мало кто мог бы в полную силу показать вариацию Филиппа. Но Сергей сказал:
— Пусть все как в спектакле идет, я для Кати повторю.
Невозможно было станцевать лучше, но Сергей превзошел сам себя. Он так же безупречно прыгал, крутил пируэты, показывал идеальные кабриоли и антраша, но все это служило одному — доказать свою любовь единственной женщине, которой он так признавался в своих чувствах. Посреди площади, перед всеми он говорил ей это.
В своей вариации Катя порхала на пальцах, почти не касаясь пола. Вот где она ответила Эгле, она смеялась ей в лицо: «Попробуй, повтори так же. Не сможешь! Смотри, он выбрал меня!»
Они открутили фуэте в коде, эффектно закончили номер. Катя, не стесняясь присутствующих, обняла Сергея и с вызовом посмотрела на Эгле. Та только усмехнулась и покачала головой. Нет, побежденной Каменская себя не признала. Она была и осталась королевой, лишь сегодня ей пришлось отступить, это не значило, что навсегда.
Сейчас она даже похвалила дуэт.
— Хорошо, очень хорошо, вот это уже можно везти в Москву. А девочка далеко пойдет с таким партнером, — обронила Эгле то ли для всех, то ли для себя. — Теперь покажите поклон. Не будешь же ты вот так виснуть у него на шее, как сейчас. Большой поклон покажите, считайте, что зал аплодирует стоя, и вам надо овацию поддержать и продлить. Поклон — это особое искусство.
Сергей вывел Катю на «авансцену», они поклонились, отступили и вышли снова.
— Никуда не годится! — безнадежно махнула рукой Каменская. — Так поклонитесь — считайте, провалили номер. От тебя зависит! — ткнула она указательным пальцем в сторону Кати и поднялась. — Смотри, второй раз показывать не буду… Да отойди ты от него, не съем твоего принца, иди сядь на мое место и смотри. Вот закончили… Паузу держим, потом друг другу, красиво с руками. Руки живут все время, это главное. Приседаешь низко, как в гран плие, а спина прямая, форс не теряй, форс вагановский держи! Вот Сергей молодец, да, руку к груди, мужественный жест, шире и не кулаком, а раскрытой ладонью. Пальцы говорящие должны быть. — Она раскланивалась, сопровождая шаги и позы пояснениями. — Теперь ведешь партнершу вперед, и снова кланяемся публике, потом друг другу. Целуешь руку… Молодец. Разошлись и отступили, и снова выводишь, тут уже от тебя зависит. Как выведешь, так и примут. Пробуйте!
На пятый раз Эгле удовлетворенно кивнула.
— Вот, это хорошо, очень хорошо. Запомните, поклон должен быть как шлейф, как мантия, как хвост кометы — он тянется и сверкает. Это то, что остается у зрителя, что он с собой уносит. После Кармен я сорок минут кланялась! До сих пор вспоминают и будут вспоминать. — Она задумчиво посмотрела на себя в зеркало, помолчала, поправила и без того идеальную прическу, через зеркало следила за Катей и Сергеем. — Ну что же, «Пламя Парижа» мы зажгли, теперь до конкурса удержите это. В Москве к вам на урок не приду, нельзя, скажут, подсуживаю любимчикам.
Она снова резко повернулась в кресле, приопустив ресницы, посмотрела на Сергея, с головы до ног прошлась по нему оценивающим взглядом, улыбнулась — слегка, одними уголками губ — и отвернулась, как будто его и не было в зале.
— Идем теперь, Вика, пошепчемся за кофе, а ребята пусть репетируют сами.
— Нет, сегодня мы не будем. Отдохнуть надо, — решительно заявил Сергей. — Ты, Стасик, тоже иди кофе пить, спасибо, здорово играл!
— Но, Сережа, мы хотели… — начала Катя.
— Мы хотели поехать в Лейден, погулять. Нельзя бесконечно репетировать. Сейчас помоемся, вздохнем, и я тебя отвезу в итальянское кафе. Давно собирались. Поедем?
— Не знаю… Я устала от всего этого… Сил нет ни на что…
Виктория и Эгле ушли, Максим со Стасиком у рояля смотрели запись репетиции. Сергей подошел к Кате, взял за руку.
— Поедем, пожалуйста, я хочу с тобой побыть.
— Да ты и так все время со мной!
— Да, но там по-другому…
Она смотрела на него снизу вверх, смущенно, испуганно и радостно. Тихо повторила:
— Да… по-другому.
Что-то важное произошло между ними сегодня, и надо было остаться одним, уехать из замка, забыть про балет, прислушаться к сердцу, понять. Катя и Сергей стремились к этому, но боялись ответа на вопрос: что они значат друг для друга без танца — не как партнеры, а как люди.
*Rond de jambe par terre(ронд де жамб партер) — круговое движение ногой по полу, одно из обязательных упражнений у станка — балетная терминология.
** Стоять у воды — балетный фразеологизм, то есть в последней линии кордебалета, пошло от Лебединого озера.
