— Опять призывный клич к борьбе за свободу? — спросил Деми, выглядывая из-за перил. — Держите выше свое знамя, я помогу вам, хотя такие борцы, как вы и Нэн, вряд ли нуждаются в поддержке.
— На вас можно положиться, Деми, и в крайнем случае я всегда обращусь к вам. Вы честный человек и не забываете всего, чем вы обязаны вашей матери, сестрам и теткам, — продолжала Нэн. — Я люблю мужчин, которые откровенно сознаются, что они не боги. Как же мы можем считать их таковыми, когда они постоянно делают такую массу глупостей? Раскусить мужчин можно, только когда их видишь больными, как это приходится мне.
— Лежачих не бьют, будьте милостивы к побежденным, — молил Деми из-за решетки.
— Мы будем добры, если вы будете справедливы. Я уже не говорю о великодушии, а требую только справедливости.
— Ну, Нэн попала на своего конька, теперь нам всем достанется, — воскликнул Томми, раскрывая зонтик над своей несчастной головой, так как Нэн говорила громко, а ее гневный взгляд случайно остановился на нем но время ее речи.
— Продолжайте, продолжайте! Я буду записывать, — прибавил Деми, доставая книжку и карандаш. Дейзи через перила ущипнула его за нос, и собрание грозило стать очень бурным: Эмиль кричал, Томми аплодировал, Дэн смотрел так, будто перспектива борьбы, хотя бы только словесной, очень улыбалась ему, а Нат решил поддерживать Деми в занятой им прочной позиции. В эту минуту, когда все говорили и смеялись одновременно, Бесс, как ангел мира и тишины, появилась на верхней ступеньке, спрашивая с улыбкой:
— Что случилось?
— Бурный митинг. Нэн и Алиса перешли в наступление, и мы, кажется, можем поплатиться жизнью. Не возьмете ли вы этот вопрос в свои руки, Принцесса, и, может быть, заступитесь за нас? — сказал Деми среди наступившей тишины, ибо присутствие Бесс всегда действовало успокаивающе.
— Я слишком неопытна в этом и предпочитаю ограничиться ролью слушательницы. Пожалуйста, продолжайте.
И Бесс уселась наверху, как воплощенная богиня правосудия, в руках которой веер и букет заменяли меч и весы.
— Говорите, дорогие мисс, но не забывайте, что нам предстоит еще одна кадриль, а на Парнасе каждый человек должен честно исполнять свой долг, — сказал Деми, любивший подобные споры даже больше того скромного флирта, который разрешался воспитательной системой Пломфильда.
— Мне осталось сказать очень немного, — начала Нэн серьезно, хотя в глазах ее светился лукавый огонек. — Я хочу, чтобы все молодые люди правдиво высказались по этому вопросу. Дэн и Эмиль объездили весь свет и, вероятно, уже имеют свое определенное мнение; Томми и Нат в течение многих лет имели перед глазами прекрасные примеры; про Деми я не говорю, — он наша гордость и всегда постоит за нас так же, как и Роб. Тедди — флюгер, а Джорж и Долли, конечно, наши враги, несмотря на то, что студентки в Гиртоне уже давно опередили студентов. Ну, Коммодор, можете вы ответить на мой вопрос?
— Есть, шкипер.
— Признаете вы равноправие женщин?
— О, конечно, я всегда готов предоставить свое судно в их распоряжение: они лучше любой команды смогут снять его с якоря. Кроме того, каждый из нас нуждается в опытном лоцмане, чтобы благополучно войти в порт. Так почему же женщинам не разделять нашей участи на суше так же, как и на море, если без них нам грозит верная гибель?
— Браво, Эмиль, после этой речи в глазах Нэн твоя карьера обеспечена, — сказал Деми. Девушки аплодировали, а Томми мрачно нахмурился.
— Скажите, Дэн, вы сами так любите свободу, согласны вы, чтобы и мы получили ее?
— Я готов драться со всяким, кто скажет, что вы недостойны получить те же права, что и мужчины.
Этот короткий и сильный ответ привел в восторг энергичную председательницу, и она, продолжая свою речь, наградила депутата из Калифорнии благосклонной улыбкой.
— Нат не посмеет высказаться против, даже если он и не разделяет наше мнение. Я надеюсь все-таки, что он решится поддержать нас, когда мы выступим в открытой борьбе, а не будет ждать окончания сражения, чтобы потом воспользоваться победными лаврами.
Нэн скоро пришлось раскаяться в резкости своего суждения, и сомнения ее быстро рассеялись, когда Нат, густо покраснев, сказал трогательно и просто:
— Меня можно было бы назвать самой неблагодарной скотиной, если бы я не благоговел перед женщинами и не служил им всей душой и всем разумением, так как им я обязан тем, что я есть, и тем, чем когда-либо буду.
Дейзи захлопала в ладоши, Бесс бросила свой букет на колени Нату, а другие выражали свое удовольствие, размахивая платками и веерами.
— Томас Бэнгз, явитесь в суд и говорите правду, одну только правду, ничего, кроме правды, если вы на это с пособны, — скомандовала Нэн, призывая собрание к порядку.
Томми сложил зонтик и, подняв руку, сказал торжественно:
— Я признаю полное равноправие во всем. Я обожаю женщин и готов умереть за них, если это понадобится для дела.
— Жить и работать для него гораздо труднее, а следовательно, и достойнее. Мужчины всегда готовы умереть за нас, но не стараются заставить нас дорожить жизнью. Дешевое чувство и слабая логика. Вы годитесь, Том, только не кисните. Теперь, выяснив суть дела, мы отложим заседание, так как наступило время праздничных развлечений. Я от души рада, что старый Плом дал миру шесть честных деятелей, и надеюсь, что они будут стойко держаться этих принципов везде и всегда. Теперь, джентльмены, будьте внимательны: не сидите на сквозняках и не пейте холодной воды, если вам жарко.
Закрыв таким образом заседание, Нэн сложила свои полномочия, а девушки поспешили в залу для использования одного из немногих дарованных им прав.
ГЛАВА IV Последние наставленияНа следующий день было воскресенье, и все общество, пользуясь прекрасной погодой, большой компанией отправилось в церковь, кто в экипаже, кто пешком. У Дейзи болела голова, и тетя Джо осталась с ней дома, отлично понимая, что корень болезни крылся в ее несчастной любви, которая становилась все сильнее по мере приближения разлуки.
— Дейзи знает мою точку зрения, и я вполне ей доверяю, а ты следи за Натом и дай ему ясно понять, что в письмах не должно быть никаких любовных объяснений, иначе я прекращу переписку. Терпеть не могу разыгрывать из себя тирана, но я не могу допустить, чтобы моя девочка так рано связала себя, — говорила миссис Мегги, шурша своим нарядным серым платьем в ожидании Деми, который в виде примирительной жертвы всегда сопровождал мать в церковь.
— Хорошо, милая! Я поджидаю сегодня всех трех моих мальчиков и хочу хорошенько поговорить с каждым из них. Они верят мне, и рано или поздно всегда бывают со мной откровенны. Ты очень хорошо выглядишь сегодня, Мегги, и никто не поверит, что этот длинный Деми — твой сын, — прибавила миссис Джо при виде племянника, который подходил к ним в полном блеске своего праздничного костюма.
