Интересно, понял ли все это Дей, когда встретил их с Данан впервые? Значило ли его: «Я могу быть ей щитом» что-то иное, чем желание покопаться под женской юбкой? Может, Дей быстрее командора сообразил, что час командора уже не за горами, и новобранцам потребуется иной заступник? Перед властями, перед неизвестным — тем, что пугает всякого рекрута в ордене? Вопрос о том, кому отдать должность, когда потребуется, преследовал Редгара с того самого момента, как на подземных путях Таз’Гарота, перемазанный кровью, он сам стал командором.
В любом случае, лучше выбросить чародейку из головы: у него уже все есть.
Из прошедших посвящение в Смотрители пустоты выжило шесть человек — четверо мужчин и две женщины. Хотя, стоило признать, что пережили они его далеко не одинаково: один из мужчин имел вид крайне болезненный и измученный, и Диармайд, пока собирались выходить из Калагорна, постоянно оглядывался из седла в сторону бедолаги. Данан на вкус Дея выглядела более, чем сносно. В этом — Данан признавала тоже — была большая заслуга самого Диармайда: он здорово поддержал её в первый после пробуждения день и умело отвлекал от неприятных чувств, которые явно значили перестройку в организме.
Данан примерялась в седле так и эдак, взгляд её время от времени останавливался на ладони — той, что теперь отмечена черным рубцом, как если бы царапина зажила не сама, а была наспех прошита черными нитками. Порез, затянувшийся за одну ночь, оказался недлинным, но, как сказал ей Дей днем ранее: «Сколь ни коротка эта царапина, её достаточно, чтобы вся толковая жизнь вытекла наружу».
Помимо командора и новобранцев, крепость Калагорн покидали другие смотрители: рядовые, лейтенанты, и даже констебль Гвортиджерн, или, как его звали в ордене, Гворт Полуэльф. Общим числом — чуть меньше двухсот смотрителей и, если верить Редгару, в лагере короля Драммонда было еще столько же. Вот, собственно, и весь цвет дарэдинских смотрителей, с безысходным смирением признал командор.
Несмотря на совпадение тракта, путь к южному укреплению короля Драммонда был выбран другой, не тот, которым они двигались прежде в Калагорн.
Редгар велел смотрителям делать рывки — проходить за день больше, двигаться быстрее. Зато на ночной отдых не скупился: неполные четыре сотни смотрителей в войне с Парталаном не очень-то переменят исход сражений, их дело — Пагуба, и ради неё стоит быть готовыми. Данан с интересом обнаружила, что когда в отряде больше трех человек, сторожевое охранение дается намного легче — хотя бы тем, что для каждого из бойцов случается не так часто. Новобранцев стабильно выставляли только либо на вечерние часы, либо на предрассветные, но определенно стоило признать, и оставшееся время ночи среди молодых смотрителей мало, кто спал. Кроме, разве что, Борво — бугая, что первым выпил ритуальную кровь, и которому, кажется, было ровно, что исчадия пустоты, что облезлый кот из подворотни.
Особенно туго приходилось Данан: если вдруг её не ломало от спонтанных судорог во всем теле, значит, мучали кошмары об исчадиях пустоты или еще чаще — о Бране Марелле. После отбытия из Калагорна её терзали домыслы, что с ним стало после казематов Цитадели Тайн: выпустили его или сам сбежал? Подвергли правосудию или, что вероятнее, их просто удержали от открытого конфликта — дождались, пока уедет Данан, да и вышвырнули новоявленного зятя августа Таламрин на волю? В самом деле — какие у них, Сеораса и Хагена права удерживать лорда, хоть бы и не пойми какого, в казематах? А если бы даже и удержали, этот выродок наверняка воспользовался бы именем Таламрин, чтобы выкрутиться из передряги. Вероятнее всего, если война с Парталаном, о которой она столько слышала в Цитадели, затянется, король призовет под знамена абсолютно всех боеспособных мужчин и женщин, а, значит, коль Редгар ведет их к королю Драммонду, есть шанс им с Браном встретиться!
От этой чудовищной мысли Данан скрутил рвотный спазм. Она с трудом удержалась, однако перспектива еще хоть раз увидеть клятого изверга холодила внутренности. Поэтому всякий раз, когда Данан все-таки удавалось заснуть в пути, ей снился муж — она не знала, может ли уже звать его бывшим — со всей дружиной, клонившейся над ней… Она просыпалась от собственных криков до хрипоты или оттого, что соседки в шатре пихали и толкали её с руганью. Выслушивая их справедливое недовольство, Данан не оправдывалась: она могла их понять, они её — нет.
В её жизни уже был схожий этап, когда пришлось свыкаться с новой жизнью — в Цитадели. Никто среди магов не был равного ей происхождения, не знал, что значит в страхе перед отцом с самых первых дней выслушивать только: «Нельзя», «Не положено», «Молчи», «Сиятельная леди не может…». Что, интересно, предпримет август Таламрин теперь, когда его сиятельная леди-дочь — смотритель Пустоты? Является ли она теперь неприкосновенной для его хлыста? Вступиться ли за неё Редгар, если они встретятся? А вдруг Марелл обратился к тестю и теперь они объединились, чтобы выследить Данан? Найти и вернуть в руки поганого ублюдка Марелла, дабы отец не утратил согласно договору рудник, а Бран — дворянство?
Данан трясло так, что спальный мешок трясся под ней, даже когда чародейка, разбуженная соседками, сидела. Воображение и наяву рисовало такие кошмары из воспоминаний детства, что голоса смотрительниц были ей попросту неслышны.
«Ха! — усмехалась Данан над собой. — И ты еще говоришь, что ты чародейка едва ли не самого опасного Дома магии? Смех!»
Она корила себя подобным образом почти все время в пути, когда не отбивалась от мучительных сновидений и не отвлекалась на разговоры с Диармайдом.
Иногда её, кстати, настигала мысль, что, возможно, некоторые смотрительницы взъелись на неё особенно сильно не потому, что её кошмары не дают спать и им тоже, а потому, что Дей участлив к её судьбе. На него явно имели виды, по меньшей мере, три девушки, но объяснять им, что она не входит в число почитательниц лейтенанта-балагура Данан не собиралась: чем больше она будет утверждать, что он ей не нужен, тем больше они будут её донимать. В Цитадели Тайн с Клейвом было так же.
В моменты самоуничижения чародейка всерьез завидовала выходцам из школы магии стихий: вот создал ты пожар — и сам в нем сгорел при желании. И не снятся тебе ни кошмары с исчадиями, ни Бран Марелл, ни злобный отец-август… А ей с её властью усыпить любого человека никогда не удалось бы заколдовать саму себя.
Коль так, определила чародейка в одно из ночных соседских нравоучений, стоит держаться к Диармайду ближе и чаще — в его обществе было определенно проще отвлечься и женщины ордена вели себя тише.
В целом, каждый из новобранцев был так или иначе закреплен за одним из лейтенантов. Не только последние шестеро, но и другие неопытные или малоопытные смотрители, примкнувшие к ордену недавно, держались старших товарищей, а те терлись около лейтенантов, коих Данан, прислушиваясь к болтовне еще в Калагорне, насчитала восемь. Конечное деление на отряды осталось ей неясным, да она не очень-то и стремилась разбираться в тонкостях смотрительской жизни. По крайней мере, пока не обвыкнется.
Пребывание среди смотрителей пока казалось иллюзорным, будто происходило не с ней. Чужие люди, которых теперь стоило считать братьями и сестрами — Святая Митриас! Данан чувствовала весь путь, как сковывало горло и как леденели внутренности: если бы ей сейчас, вот именно сейчас, в её двадцать один, оказаться в Цитадели Тайн, смогла бы она там прижиться? Ладить с наставниками, примиряться с соседками по комнатам, сдружиться с Клейвом? Такие вопросы вызывали только усмешку: куда там. Женщин-подруг у неё и в девичестве-то не было, явно и теперь не найдется, а уж насчет мужчин…
