Из раздумий меня вывел стук в дверь. Горничная сообщала, что пора готовиться к ужину. Пока меня расчесывали, принесли платье. Не скажу, что ах и ох, но для повседневной носки сойдет, хотя все эти длинные широкие подолы в пол меня несколько раздражали. Надо будет придумать, как можно исправить это положение. Но если платье было подогнано по мне, то с обувью вышла заминка. Я-то намного выше местных красавиц, а соответственно, и ступни у меня не золушкины. Не сорок первый, конечно, но и мой тридцать восьмой для местных оказался великоват. Поохав, поахав, модистки все-таки согласились, что придется мне топать в столовую в своих сапогах.
В столовой меня уже ожидал граф, хоть он и улыбался мне, по его лицу сразу было заметно, что разговор с герцогом был серьезным. Что ж, о репутации своего противника я была хорошо наслышана от Йогана, поэтому не сомневаюсь, что Альберт не церемонился в своем «разговоре наедине».
Стол был накрыт на три персоны. Я было уже вздохнула с облегчением, пока не поняла, что третьим будет Бас. И тут герцог успел подсуетиться.
— А графиня не присоединится к нам? — с ускользающей надеждой спросила я, присаживаясь за стол.
— Графиня? — переспросил Эртран, но затем, сообразив, о чем я, весело махнул рукой. — Брат, видимо, забыл вас предупредить. Я не женат, — и мне тут же была послана очередная обольстительная улыбка. Вот же ж, блин.
Мой план окончательно рухнул — слишком уж часто этот красавец мне улыбается. Впрочем, немного пообщавшись с графом, я несколько воспряла духом. Он оказался довольно веселым, милым малым, излишние знаки внимания не проявлял и вел себя в целом достойно. Так что к концу ужина я попросила его обращаться ко мне просто Яна, чем вызвала немалую радость и ответную просьбу. На мой вопрос, почему же столь достойный молодой человек до сих пор не окольцован, Эртран ответил просто — не готов расстаться со свободой, на что я ответила «так держать». На этой милой ноте мы и распрощались у дверей моей новой жилплощади.
Утром мне доставили новое платье. Темно-бардовое, до пола, на подол которого я без конца умудрялась наступать. Как они в этом ужасе ходят? Впрочем, это объясняет, почему местные дамы двигаются как улитки.
Вчера, когда мне собирали, именно собирали, а не шили, платье для ужина, я схитрила. Мерили-то меня на босу ногу, а на ужин я пошла в сапогах, у которых хоть небольшой, но каблук все-таки был. И мои модистки это заметили, поэтому сегодняшнее платье было не точно в пол, оно было ниже.
Завтрак я еще пережила, в экипаж, присланный герцогом, кое-как, задрав подол Бог весть куда, влезла. А вот когда вылезала, умудрилась запутаться и приземлиться точно герцогу в руки.
— Ненавижу, — прорычала я сквозь зубы.
— Меня? — улыбнулся Альберт.
— Платье, — пояснила я, совершенно забыв, что нужно слезть с чужих рук. — Ненавижу платья вообще, а длинные в особенности, а длинные, пышные, с кучей юбок и рюшечек ненавижу отдельным пунктом.
— А как же красота, женственность, грация? — совершенно не собираясь ставить меня на землю, продолжил Альберт.
— Красоту, женственность и грацию создает женщина, а не платье. И в брюках можно быть непревзойденной. Может быть, уже поставишь меня?
— А если опять упадешь?
— Не дождешься, — коварно прошипела я, спрыгивая на землю.
Подобрав юбку, я без приглашения направилась прямо к дому герцога, но невольно затормозила перед ступеньками.
— Не дойдешь, — тут же раздалось у меня над ухом.
— Спорим?
— На что? — герцог понизил голос до шепота. Коварного такого шепота.
— Да на что хочешь, кроме изменения нашей договоренности.
— Тогда ты меня поцелуешь.
Я чуть не закашлялась от неожиданности.
— Аль, тебе сколько лет-то, что за подростковые желания?
— Ну если ты готова спорить на большее… — игнорируя мой тон, продолжил герцог.
— Ой, умора, — рассмеялась я. — Хорошо, будет тебе поцелуй. Но если выиграю я, ты переделаешь свой экипаж так, чтобы внутри можно было ездить с Басом.
— Договорились, — улыбнулся Альберт.
Я осторожно приподняла подол, гордо задрала подбородок и поползла по ступеням, словно королева гусениц — медленно, чинно, местами даже величественно. И я бы дошла, если бы эта сволочь-герцог, с усмешкой следующий за мной по пятам, на последней ступеньке не наступил бы мне на подол. Подобной подлости я не ожидала и рухнула бы снова, но он меня опять поймал.
— Это не честно, — прошипела я, готовая придушить его здесь и сейчас.
— Почему? Мы не оговаривали, что мешать нельзя. Ну, и где мой поцелуй?
— А мы не оговаривали, что ты его получишь прямо сейчас, — передразнила я герцога.
Подожди, козлик не целованный, я тебе это припомню. И в долгий ящик откладывать не стану.
***
На лестнице у дома герцога Сандра.
Альберт смотрел на коварную улыбку Яны и понимал: как бы это ни казалось странным, но у него получилось. Любая другая женщина разревелась бы или влепила пощечину, а эта приняла его игру. Жестокую, задевающую гордость и честь, игру, требующую умения балансировать на самом кончике ножа, и от этого еще более увлекательную.
Сандр давно уже понял, что удержать Источник силой у него не получится. И дело даже не в том, что он не сможет запереть Яну в каком-нибудь подвале. Именно это сделать проще всего — у него достаточно сил, средств и полномочий. Просто оказалось, что сила, которую дает Источник, слишком зависит от отношения Яны к берущему. Еще в первый день он обратил внимание на ее взаимоотношения с котом и магической наполненностью последнего. Вначале он предположил, что чувства Источника открывают более сильный поток, но потом, когда Яна, будучи пьяной, перепутала его с котом, он все понял. Сила, полученная от простого прикосновения, была очень жесткой — она быстро наполняла физически, одновременно калеча тело, но также быстро уходила. А сила, подаренная через чувства, была мягкой — она расширяла внутренний резерв, словно сливалась с сущностью того, кому была послана. Тот, кого полюбит эта девушка, станет чуть ли не Богом.
Несколько дней, проведенные в обществе Яны, показали Альберту, насколько сильно она отличается от других. Ее не заботят наряды и драгоценности, ей неинтересна власть и титулы, даже элементарные знаки внимания она воспринимает с усмешкой. Зато она любит подраться, выпить и припечатать крепким словцом. Если бы она была мужчиной, они бы уже давно могли стать самыми закадычными друзьями… Можно было предположить, что у Яны просто таков характер и он отражает особенности ее мира, однако, увидев, как изменилась Янино поведение при знакомстве с младшим графом Форнски, герцог понял, в чем проблема — Яна не воспринимала его как мужчину. Она не стеснялась ходить перед ним голой, она не протестовала, оказавшись с ним в одной постели, даже ее реакция на спор о поцелуе говорила о том, что она относится к нему как к равнополому. С подобным отношением к себе герцог еще не сталкивался, что подогревало уже не просто азарт, а потребность обладать этой женщиной.
