— Вы ко мне? — спросила старушка. Голос у нее был красивый, хотя резковатый, но глаза, обрамленные морщинами, смотрели добро.
— Добрый день, — заговорила я, так как Тимур продолжал улыбаться с фотоаппаратом в руках, делая вид, что единственное, что его интересует в жизни, — это диафрагма и выдержка, — мы из Сочи, из газеты. Работаем над статьей об этой деревне и проводим опросы местных жителей.
— Что ж, — пожала она плечами, — проходите.
Зайдя за калитку, мы прошли за Розой Рудольфовной к террасе, где она и предложила разместиться. Тут стоял стол и пара стульев, чуть поодаль кресло-качалка, куда села хозяйка дома, поглядывая на нас с интересом.
— Из газеты вроде уже приезжали, — заметила она, я кивнула.
— Да, был наш сотрудник, Роман, поговорил со всеми кроме вас. Вы были в отъезде, — дальше я принялась трепаться о предполагаемой статье, а Тимур фотографировал цветочки. Когда я закончила свое повествование, Роза Рудольфовна некоторое время молчала, глядя перед собой, уголки ее губ сгибались в едва заметной грустной улыбке.
— Времена были тяжелые, — сказала она, наконец, — впрочем, на мою долю тоже выпало немало событий, но вас интересует гражданская война, так что не будем отвлекаться от темы. В этой деревне в то время жила моя бабушка с родителями, они были из обрусевших немцев, приехавших когда-то на эти земли. Когда началась гражданская война, бабушке было около двадцати. На них почти сразу пошли гонения, многие уезжали из поселка, но они остались здесь. Как оказалось, зря. Деревня стала переходящим знаменем от белых к красным. Людей расстреливали, и тогда-то мой прадед решил уехать. Однако сделать это было не так просто, на тот момент в деревне были красные, нужен был счастливый случай, чтобы уехать незамеченным. Оставаться на месте тоже было опасно: в любой момент без объяснения причин могли увести его, а то и всю семью. А в те времена, если кого уводили, то навсегда. И прадед решил бежать, заручившись поддержкой солдат из отряда. Он уже некоторое время присматривался к молодым ребятам, находившимся там, и в итоге остановил свой выбор на паре друзей. Не знаю, как, но он сумел убедить их помочь им. Семья уехала, но как только наступили мирные времена, вернулась, правда, без отца бабушки, он умер от тифа. Что интересно, практически сразу по возвращении объявился один из тех солдат.
Я слушала с интересом, успев увериться в том, что нам повезет. Тимур делал вид, что собирает иллюстрации к журналу "Садовод", но уверена, не пропустил ни одного словечка. Этот солдат очень меня интересовал, и я, не выдержав, поинтересовалась:
— А вы случайно не знаете его фамилию?
Роза Рудольфовна улыбнулась:
— Вижу, я смогла вас заинтересовать. Его фамилия — Ярцев. Ярцев Роман Сергеевич.
Я немного разочарованно кивнула, но имя и отчество заставили снова насторожиться. Что, если Ларин все-таки остался жив, но имел причину не возвращаться в Петербург к жене? На письма не отвечал, его сочли погибшим. Но если у него были причины так поступить, мог ли он обезопаситься на всякий случай и сменить фамилию, оставив свои имя и отчество? Вполне. Это, конечно, вилами по воде, мало ли в России Романов Сергеевичей, но разузнать подробней стоит.
— И что этот Ярцев? — поинтересовалась я, — что ему было надо?
Роза Сергеевна снова улыбнулась.
— Вот тут и кроется самое интересное. Оказалось, этот солдат влюбился в мою бабушку, еще тогда, когда помогал нашей семье бежать. Моя бабушка ответила ему взаимностью, и как только наша семья смогла вернуться сюда, они почти сразу поженились. Жить, правда, стали не здесь, но недалеко, километров десять. Там сейчас живет моя сестра.
— У вас не осталось фотографий с тех времен?
— Нет, практически все были уничтожены отечественной войной. Вы, наверное, знаете, что многих немцев из этой деревни отправили в Казахстан, но нам повезло, опять же благодаря браку бабушки с русским. Они остались здесь, война, к счастью, сильно их не задела. Дед был талисманом семьи. Кстати, у него самого тоже был талисман: он всю жизнь таскал на шее медальон, повторяя, что эта очень дорогая для него вещица.
— В том плане, что она дорого стоит? — затаив дыхание, спросила я, пытаясь сохранять некоторую отстраненность. Вот так удача. Я видела, что Тимур на мгновенье кинул в нашу сторону взгляд, но тут же вернулся к цветочкам, однако я заметила, как он напрягся. Оно и неудивительно, мы-то надеялись хоть что-то узнать о Ларине, а попали прямо в яблочко: можно сказать, медальон сам пришел к нам в руки.
— Вряд ли он много стоит, — пожала между тем плечами Роза Рудольфовна, — но дед очень им дорожил, передавая его перед смертью моей матери строго-настрого велел хранить его. Она выполнила его указание, потом медальон перешел ко мне, а от меня к внуку, сын мой не очень проникся фамильным сокровищем, — на этих словах старушка рассмеялась, — а вот внук отнесся со всей серьезностью. На восемнадцать лет я подарила ему этот медальон.
Я задала еще несколько вопросов о жизни во времена гражданской войны и о судьбах других селян, после чего мы стали откланиваться. Тимур пообещал прислать старушке номер газеты, в которой выйдет статья.
— Она ведь теперь будет ждать, — укоризненно сказала я, как только мы разместились в машине.
— Я пришлю ей письмо о том, что по техническим причинам выпуск статьи отменен.
— Как думаешь, — вернулась я к главной теме, — этот Ярцев…
— Уверен, это и есть прадед Ромы. Иначе откуда у него медальон? К тому же имя и отчество совпадают. Нужно покопать под него и его семью. — Тимур набрал кого-то по телефону. — Разузнай мне о некоем субъекте, зовут Ярцев Роман Сергеевич, предположительно 1890-го года рождения, после гражданской войны жил на юге страны. Нужна вся информация о нем и его потомках вплоть до нынешнего дня, — закончив этот разговор, Тимур набрал следующий номер:
— Завязывай копать, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки.
Я поняла, что звонил он Роме.
— Что скажешь? — поинтересовалась я, когда Тимур повесил трубку, он покосился на меня и рассмеялся.
— Глаза-то блестят. Ты как ищейка, которая взяла след.
— Но ведь история не просто жутко интересная, но и очень запутанная. Посуди сам. Дед Ромы отправляется в эту деревню в составе красной армии. Потом он меняет имя и женится на дочери немца, остается на юге и живет ничем не примечательную жизнь. Однако медальон явно важен ему, раз будучи при смерти он завещает хранить его, как зеницу ока.
— Он же фамильная ценность.
— Возможно. Но ведь медальон принадлежал его семье, вдруг у них имелась какая-то своя тайна.
— Полегче, — отозвался Тимур, — напоминаю, что твоя задача была указать место, где копать, а не расследовать семейные тайны.
— Если бы вы сразу поговорили с этой Розой, моя помощь вовсе не понадобилась бы.
— Вот именно, — недовольно заметил Тимур, думая о своем, — честно сказать, я не ждал от этой встречи ничего подобного. А уж что мы найдем медальон…
