Мы летим, наверное, минут сорок, прежде чем я обращаю внимание на какую-то суету впереди. Взволнованные стюардессы бегают туда-сюда, а еще несколько минут спустя по громкой связи к пассажирам обращается капитан корабля.
— Дамы и господа, если на борту самолета имеется медик, просьба обратиться к борт-проводнику.
Вытягиваю шею, озираясь по сторонам. Не может быть, что я здесь единственный врач! Какого черта? У меня отпуска не было… я даже не могу вспомнить, сколько. Так почему работа меня находит даже здесь? На уровне одиннадцати тысяч метров над землей? Откладываю книгу и медленно отстегиваю ремень. Встаю, но кроме себя больше не нахожу добровольцев. Мимо опять бежит стюардесса.
— Извините, капитан сказал что-то по поводу медика…
— Да, одному из пассажиров плохо.
— Я — врач.
— Ох, ну, слава богу. Обычно сразу несколько на борту, а тут прямо — никого. Пройдемте…
Что значит — обычно? — хочется спросить мне. Но девочка-стюардесса очень торопится, ей явно не до разговоров. По пути взгляд цепляется за пустующее место Клима. Я даже оглядываюсь, чтобы убедиться, что ничего не перепутала. Стюардесса передо мной распахивает шторки, отделяющие салон бизнес-класса, и подзывает меня взмахом руки.
— Клим?! — ахаю я и, упав на колени, смыкаю пальцы на широком запястье мужа.
— Вы знакомы? — удивляется стюардесса.
— Это мой муж! — рублю я. — У вас есть тонометр?
— Да!
— Немедленно несите сюда!
Отсекая от себя панику, дергаю узел галстука. Расстегиваю пуговицы на воротничке и настраиваю кондиционер так, чтобы воздух шел прямо в покрасневшее лицо Клима.
— Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно! Я просто возвращался из туалета и вдруг понял, что не хочу уходить из бизнес-класса.
Вскидываю ресницы и замираю с открытым ртом. Не знаю, плакать мне или смеяться! Впрочем, если у него остались силы на шутки — значит, все не так уж и плохо.
— Вот лед! Может, приложить? — к нам склоняется еще одна стюардесса.
— Давайте. И мне обещали тонометр!
— Да-да. Уже несут!
Прикладываю ко лбу Клима холодный компресс. Выглядит он плохо. И это пугает меня, как ничто другое. Поднимаюсь с колен. Сажусь в кресло рядом.
— Клим… Ты меня слышишь?
— Угу…
— Расскажи мне, что ты чувствуешь? Боль за грудиной?
— Немного.
Веду ладонью по любимому родному лицу, судорожно соображая, что из лекарств в моей аптечке может ему помочь. Нитроглицерин!
— Боль сжимающего, давящего или жгучего характера? Где она локализирована? Если это инфаркт — может отдавать в левую лопатку, руку, шею и нижнюю челюсть…
— Да брось. Какой инфаркт?
— Может быть, валидол? — подсказывает из-за плеча стюардесса.
— Вот! Сейчас бахну валидола — и все пройдет…
Клим пытается выпрямиться в кресле, но он явно храбрится, а зря! Если он продолжит в том же духе, я умру первой… От страха. От жуткого страха за него.
— Ты спятил?! Нет, я поверить не могу! Ты — владелец крупнейшей в стране фармацевтической компании, веришь в силу валидола?! — Наконец, приносят тонометр. Я надеваю манжету на руку Клима и включаю аппарат, не переставая его распекать: — Чтоб ты знал, ни валидол, ни корвалол, ни валокордин просто не в состоянии улучшить обмен веществ в сердечной мышце! Они даже на артериальное давление повлиять не в силах! Фуфломицин это — вот что!
Клим смеется. Я поднимаю взгляд и тону в серебре его глаз. Моргаю.
— Мне уже лучше.
— Правда?
— Да. Не знаю, что это было, но точно не инфаркт.
Тонометр пикает, фиксируя показание. Манжета начинает сдуваться.
— Давление повышено, — севшим голосом шепчу я, чувствуя мелкую-мелкую противную дрожь в коленях. — С тобой уже случалось что-то подобное?
— Э-э-э…
— Не вздумай мне врать!
— Ну, было пару раз.
— И что ты делал? Пил корвалол? — суживаю глаза.
— Да я пошутил, Тат… — слабо улыбается этот… дурак! Идиот просто! Ну, разве можно так со своим здоровьем?! Ему же сорок всего! А он загнал… Просто загнал себя… и я не знаю, как ему помочь — вот, что самое мерзкое. — Эй! Тат, ну, ты чего?
Меня трясет мелко-мелко. И ведь понимаю, что ему сейчас не до выяснения отношений, а все равно хочется наорать. Да так, чтобы мозги на место встали. А лучше — треснуть. Я не слишком верю в педагогику битья, но… с ним вот просто руки чешутся! И понимая это, Клим медленно, будто это стоит ему немалых усилий, протягивает руку и осторожно касается моих пальцев.
— Я хочу, чтобы ты нормально обследовался, — цежу, глядя на стюардесс, которые так и стоят над нами.
— Ты ж теперь от меня не отстанешь?
— Нет. Можешь не надеяться.
— Ладно.
Я настроена выдержать целый бой, и его неожиданная капитуляция заставляет меня вскинуть брови.
— Ладно? И все? Ты не будешь со мной спорить?
— Не буду.
Клим закрывает глаза и чуть свешивает голову. Он может говорить все, что угодно. Но я вижу, что даже теперь он все еще не пришел в себя. И это заставляет меня вновь напрячься. Растираю виски и снова оборачиваюсь к стюардессам.
— Скажите, мы можем остаться на этих местах до окончания полета? Если потребуется, мы доплатим за комфорт по прибытию в аэропорт. Как вы понимаете, мне нужно контролировать состояние мужа…
Девочки нерешительно переглядываются. Но, о чем-то пошептавшись в сторонке, все же позволяют нам остаться в бизнес-классе. Отдаю им растаявший компресс, благодарю за помощь и, шепнув Климу о том, что скоро вернусь — бреду в хвост за своими вещами.
— Видишь, моя все равно взяла, — шепчет Клим мне на ухо, когда я возвращаюсь.
— Что именно?
— Мы летим бизнесом.
Фыркаю, закатываю глаза и устало откидываюсь на спинку кресла.
— Тебе точно лучше?
— Да все нормально. Так, качнуло немного в проходе. А эти развели панику.
— Видела я, как все нормально! — шиплю, не открывая глаз. — Даже не мечтай, что я позволю тебе спрыгнуть с темы. Ты уже пообещал мне обследоваться, и сделаешь это, иначе…
— Иначе что?
И правда! Как-то я не продумала свою угрозу до конца.
— Иначе секса тебе не видать, как своих ушей! Еще не хватало, чтобы тебя на мне прихватило, — бормочу я, скрывая за глупой бравадой непонятно откуда взявшуюся робость.
— Пару дней назад тебя это не волновало, — напоминает мне Клим, наклонившись к моему уху. — К тому же я могу быть снизу. Или сзади… Словом, не обязательно на тебе.
