— Ну….ладно, давай, — кивнула я, сдаваясь.
— Умница, девочка, — улыбнулся Артем, раскладывая еду по тарелкам.
За ужином мы непринужденно болтали, обсуждая работу и прочие глупости. Из-за, видимо, усталости, шампанское ударило мне в голову больше обычного, так что вскоре я сидела перед пустой тарелкой, сжимая бокал, и расслабленно улыбалась.
— Сегодня одна из девчонок увидела твою фотографию и сказала, что ты красавчик, — зачем-то сообщила я Левину.
Тот приподнял одну бровь и усмехнулся:
— Правда? А откуда она ее вообще взяла?
— Ну, мы же переписывались, была открыта твоя страница, Катя проходила мимо — и увидела.
— Вот как. И, значит, она назвала меня красавчиком?
— Ну да, — кивнула я, делая еще один глоток, — Она решила, что мы встречаемся, но я ей сказала, что ты — просто мой знакомый.
— Оу, даже так, — протянул мужчина.
Что-то в его тоне показалось мне странным. Повернувшись, я увидела, что он слегка нервно вертит бокал в руке, глядя при этом в одну точку на столе.
— Эй, всё нормально? — окликнула я Левина, — Я всё правильно сказала?
— Что? — встрепенулся мужчина, — А, да. Всё верно. Мы ведь не пара. Это всё так, для расслабления.
— Старичок, — улыбнувшись, я протянула руку и осторожно сжала его ладонь, — Постарайся меня понять. Я не из тех, кто говорит о своих отношениях на работе. Никого из них не касается, с кем и как я провожу время. Слышал же выражение — «счастье любит тишину»?
Повернувшись, Артем посмотрел мне в глаза и спросил:
— А ты со мной счастлива?
Улыбнувшись, я кивнула и сказала, ни на секунду не сомневаясь в своих словах:
— Очень.
И это было правдой. Сейчас, сидя после тяжелого дня с ним на одной кухне, переваривая потрясающе вкусный ужин и запивая его шампанским, я могла быть точно уверена — мое счастье должно быть таким. Тихим и уютным. Как у Олега и Иры.
И всё. Кажется, неприятный инцидент был исчерпан. Помыв посуду, мы с Левиным перебрались в гостиную. Подойдя к стене, на которой висели гитары, я коснулась одной из них и сказала:
— Ты мне так и не поиграл в прошлый раз.
Улыбнувшись, Артем кивнул и снял инструмент. Подключив его к колонке и совершив еще парочку манипуляций, значение которых я не совсем поняла, мужчина селя рядом со мной на диван и спросил:
— Есть предпочтения?
— Оставляю выбор композиции за тобой, — покачала я головой, устраиваясь настолько удобно, насколько позволяла узкая юбка.
Усмехнувшись, Левин коснулся пальцами струн — и из-под них полилась мелодия. Она была легкой и быстрой, и, исполнив проигрыш, мужчина негромко запел:
«Магнитные бури в моей голове,
Ложимся под пули мы наедине…с тобой.
Магнитные бури в моей голове,
Дрожащей рукой нарисуют тебе
Что они меня будят!
Я просыпаюсь от того,
Что вспоминаю для кого,
Ты улыбалась так легко.
Я просыпаюсь от того,
Что не хватает одного —
Ты улыбалась для него!»**
Закончив, Артем положил гитару на колени и кинул на меня выжидающий взгляд. А я…а что я. Мне понравилось. Очень. Песня была такая солнечная, что невольно мои губы растянулись в легкой улыбке. Наклонившись вперед, я мягко поцеловала мужчину в губы. Отложив инструмент, Левин обхватил мою талию руками и усадил меня к себе на колени, углубляя поцелуй. Я же охотно отвечала, зарывшись пальцами в волосы на его затылке.
Наконец, отстранившись, Артем коснулся моего лба своим и шепнул:
— Я так понимаю, тебе понравилось.
— Ты про поцелуй или про песню? — уточнила я с усмешкой.
— Про всё.
— Мне нравится этот вечер. Но сейчас — я бы не отказалась от душа.
— Иди, конечно. Сейчас дам тебе футболку.
Ссадив меня со своих колен, Артем скрылся за дверью спальни. Я же проследила за ним взглядом, делая себе мысленную пометку. И когда, спустя полчаса, мужчина занял освобожденный мной душ, я подошла к его шкафу, и, открыв его, наугад достала с нижней полки одну из футболок. В этот раз я свой трофей не забуду.
Так что, когда Левин, в одних трусах, вытираясь на ходу полотенцем, появился на пороге спальни, я уже лежала в кровати, лениво листая ленту в социальной сети. Одна из его футболок — серая, с крупным принтом «Высшая школа рока», надежно была спрятана на дне моей спортивной сумки. Я специально взяла ту, что лежала в самом низу стопки, справедлив рассудив, что её он носит редко. По себе знаю — хватаю всегда только те, что лежат сверху, а нижние благополучно пылятся. Значит, пропажу он обнаружит не скоро. Беспроигрышная схема.
Почувствовав, как матрас прогибается под весом еще одного тела, я усмехнулась и отложила телефон в сторону. Всё еще немного влажный после душа мужчина приблизился ко мне и, обняв за талию, мягко поцеловал в шею, а после чуть прикусил мочку уха, от чего я тихо выдохнула сквозь стиснутые зубы.
— Соскучилась? — шелестящий шепот и горячее дыхание обожгли мою кожу, вызывая против воли сдавленный стон и короткий кивок, — Это хорошо, потому что я тоже…
*****
Тишина в комнате нарушалась лишь чуть сбившимся дыханием двух человек. Умиротворенный и слегка уставший Артем чуть приподнялся на локте и мягко кончиками пальцев, коснулся спины Карины, которая лежала на животе, чуть в стороне, осоловело моргая. Каштановые волосы разметались по подушке, создавая удивительный контраст с белой наволочкой.
— Ты как? — тихо спросил мужчина.
— Выжата как лимон, но довольна жизнью, — усмехнулась Малышкина, чуть выгибаясь под нежными прикосновениями, — Спасибо.
— За что? — приподнял бровь Артем.
— За всё это. Ужин, вечер, секс. За простые маленькие радости.
Левин улыбнулся и пожал плечами:
— Обращайся. Для хорошего человека не жалко.
Закусив губу, Карина повернулась и села, придерживая одеяло возле стратегически важных частей тела.
— Я не хорошая. Запомни это, — твердо сказала она, глядя на мужчину глазами, в которых сейчас будто плескалось жидкое серебро.
— Ягодка, — мужчина повторил её позу, — Ты, конечно, плохая. Но такая хорошая.
Карина покачала головой, сглатывая образовавшийся в горле комок.
— Разочаруешься, — тихо сказала она, — Все разочаровываются. Рано или поздно.
Артем усмехнулся. Он испытал что-то, вроде разочаровывающего укола, когда Карина — не прямо, конечно — сказала, что он для неё всего ишь развлечение. Не то, чтобы он не понимал её мотивов — сам с женщинами придерживался именно такого типа отношений. Но почему то, то, как она это сказала — равнодушно, будто они говорят о мебели или цвете обивки — это его разозлило. Неприятно оказываться в том положении, в которое обычно сам загоняешь людей.
