Трагедия невротика в том, что ему неведом подлинный смыслмаски; он ошибочно отождествляет свою социальную маску со своим лицом, онцепляется за эту постылую маску, надеясь с ее помощью достичь социальнойстабильности, и терпит от этого фиаско, сам, что называется, забивая гол всобственные ворота. Душевная дисгармония, безразличие к окружающим и отвращениек жизни – вот горький итог невротизма.
Мучительный поиск роли-маски, соответствующей внутреннейиндивидуальности, создает невротика и актера. Остро переживая внутреннеенесоответствие самому себе, невротик, тем не менее, заслоняет себя, своеобращенное к другим лицо, свою живую личность, живописной маской, рядится вличину, которая по своей формальной природе требует от него определенногорисунка социального поведения, определенных условий взаимоотношений сокружающими.
Маска должна быть оправданна.
Однажды надев ее, невротик неуклонно и упрямо вживается,вбивает, вдалбливает себя в заданную маской роль, заставляет себя стать таким,каким он представляется самому себе в этой роли. Он не столько видит, скольковоображает самого себя, он смотрит на себя со стороны в своем воображении.
Его поведение вовсе не определяется им самим, он глубокоотчужден в своем внешнем поведенческом выражении от присущего емужизнеощущения. Невротик сам для себя совершенно другой, чем видится себе вобщении с окружающими. Тяготясь своей жизненной позицией, заставляющей егостановиться невольным актером в жизненном действии, невротик, тем не менее,тревожно хватается за свою социальную маску-роль и хочет вновь и вновь втиснутьсвое "Я" в условную жизнь своего социального персонажа. Характернодля невротика и стремление выстроить поведение своей социальной маски пошаблонно-штампованному образу, царящему в его социальном окружении: он желаетравняться на лиц с выраженной социальной устойчивостью и устроенностью.
Однако, живя надеждами на свою роль-маску, невротик никогда,несмотря на все потуги, не проникается ею окончательно. Нечто в глубине егосущества противится, активно отвращается от избранной им личины, протестуетпротив нее, сбрасывает маску с его лица, и он, устыдившись, прячет, укрываетобнаружившееся лицо свое от окружающих и чаще всего «бежит в болезнь».
В «болезни» он находит оправдание. «Больной» – егоизлюбленная роль в пьесе, которую он ставит вместе со своим невольнымрежиссером – врачом. Драма с множеством действий, с захватывающим сюжетом, судивительным, поражающим всякое воображение героем играется на любыхподмостках, бесплатно, в любое время дня и ночи.
«Болезнь» для невротика уже не просто болезнь, но символ егожизненных неудач, несчастий, страданий.
Вообще любая болезнь, физический недуг притупляет больнравственную. Страдание искупляет. В страдании есть жертва.
И потому невротик, натура страдающая, мучающаяся своейраздвоенностью, неуверенностью, ущербностью, с желанием надевает на себя маску«страдальца», «больного», ибо эта маска созвучна его внутренней сути, она вчем-то реабилитирует его нравственное несовершенство, этическуюнесостоятельность. Надо заметить, что маска больного для него имеет особыйсмысл.
Его несуразное существование в избранных им ролях-масках,запирающих и замуровывающих его в самом себе, отсутствие должной самореализациии самосовершенствования, сильнейшая, в силу этого, нравственнаянеудовлетворенность, заклиненность на ложных, иллюзорных, призрачных, ни в коеймере не отображающих его внутренний мир ценностях, приводит его к потребностикакого-то нравственного самооправдания, при котором и ему, как вполнесознательному существу, и окружающим его людям была бы отчетливо понятна«объективная» причина, препятствующая должному развитию его личностнойиндивидуальности. Невротик бессознательно цепляется за «болезнь», «бежит вболезнь», потому что в ней находит искомый «объективный» момент, «объективнуюпричину» своего внутреннего разлада. Отныне все становится понятным и для него,и для окружающих: он болен, и его физическое нездоровье есть причина егонеблагополучия; его болезнь мешает ему жить, любить, трудиться, творить,отвлекает его от целей, к которым он призван идти!
«Болезнь» дает ему возможность «разрешить» внутреннийконфликт приемлемым для окружающих способом и в угоду общественной морали, ведьобщество не воспрещает болеть. Он «болен» – и вот объяснение всему.
И все-таки «болезнь» – роль-маска хотя и многоликая, –не может удерживать его в своих браздах бесконечно, он, в конце концов,пресыщается ею, хотя она и удерживает его достаточно цепко символикойстрадания. Маска эта, пусть и близкая по рисунку, по изображаемому выражению,его лицу, однако она, все-таки, не его живое, единственное лицо, она толькомаска. Не удовлетворяет невротика и врач-режиссер, потому что врач – странныйчеловек! – хочет его вылечить от его... любимой роли, хочет лишить еготого, за что он из последних сил держится. Врач удовлетворяет невротика лишь напервых порах, когда только еще разбирается в его хитрой болезненнойсимптоматике и непроизвольно режиссирует, непроизвольно задает невротику рисунокего роли, помогает утвердиться страдальческой маске на его лице; затемактуальность и интенсивность этого «творческого» процесса уменьшается,свертывается, и невротик чувствует себя не у дел. Поэтому он так часто меняетврачей, беспрестанно кочуя от специалиста к специалисту, тайно желая новойрежиссуры для своей привычной маски. Но поиск врача-"специалиста",психотерапевта есть также не что иное, как извечное стремление невротикаобрести для себя режиссера, учителя, наставника своей жизни. Тайно, боясьпризнаться самому себе, невротик ищет авторитета, учителя, что открыл бы емусмысл той великой драмы, название которой Жизнь и которую невротик, словномалое дитя, превращает в игру в жизнь.
Глубоко женственная сущность невротика жаждет от сокровенноожидаемого наставника и учителя прояснения своей жизненной позиции, откровениявысшего смысла жизни, утверждения своего способа поведения в жизни, осмыслениясвоей миссии в мире, в котором каждый чувствует себя явившимся неизвестнооткуда и исчезающим неизвестно куда.
Но истинный учитель жизни, духовный наставник, является немаске, с которой отождествляет себя невротик и в которую он играет, а егоотчаявшейся и взывающей душе, страдающей личности, сбросившей с себя уже всякиемаски и открывшей миру истинное лицо.
Он приходит тайно, в самом неожиданном облике, и горечеловеку, не распознавшему его.
Учитель для невротика – не тот, кто учит профессии, учитобретать практические навыки и знания; не тот, кто способствует исключительноумственному развитию ученика, расширяет его интеллектуальный кругозор. Учительдля него, прежде всего, тот, кто любит сам и учит любить других, учит любви,учит самому достойному делу в мире, вне которого все обретает вид своегожалкого подобия. Всякий другой учитель для внутренне раздвоенного и страдающегосущества невротика недостоверен.
VII
Театр преэстетичен, то есть основан не на эстетическихкатегориях, об этом хорошо говорит Н.Н. Евреинов. Эстетика хочет наслаждаться,а не страдать. В эстетике есть уход от насущного страдательного самоощущениябытия во мне, она отвлекает, забавляет, прельщает, уводит в иллюзию, но никогдане потрясает глубиной. Эстетика – это уже профильтрованное через сознание и имже, сознанием, обогащенное восприятие, в ней нет естества непосредственности, дикостижизни, в ней восприятие может лжесвидетельствовать.
