А потом не было ничего. Ни боли, ни света, ни даже темноты. Я не могла понять, открыты у меня глаза или закрыты, и мне казалось, что тело мое висит в воде; оно плывет, онемевшее и уязвимое со всех сторон. Я знала, что я в беде, если уже не мертва, но не могла реагировать. Не знаю, как долго я оставалась в таком состоянии.
Мне казалось, что целую вечность.
И одновременно — наносекунду.
Потом я услышала крик Оливии, и отвратительное зловоние пронизало каждую клеточку моего тела. Я прикрыла рукой рот, чтобы меня не вырвало. Осознав, что я сделала, потрясенная тем, что могу двигаться, я опустила руку и, все еще ничего не видя, нащупала край своей обуви. Ощупью нашла сложенный нож и ударила им в самое сердце разложения и зловония.
Воздух взорвался и перекатился через меня волнами, как мусор с червями, высыпающийся из разорванного мешка, и сопровождавший это крик не был человеческим. Я рухнула на колени, чувствуя себя невероятно слабой, и позволила голове опуститься на руки.
А когда снова подняла ее, мир чудесным образом успокоился, в спальне царила поразительная тишина. Удивительная внутренняя буря прекратилась. Стеклянная стена была целой и невредимой.
А на полу передо мной лежал мертвец.
7
— Джо! Ты в порядке?
Я подняла голову. Оливия сидела в углу, прижимая к себе Луну, голова кошки торчала у нее из-под руки. Я кивнула и повернулась туда, где, раскинувшись, как гигантская жаба, лежал Батч.
— Что случилось? — Голос мой хрипел, словно его разрезали на куски бритвой.
— Т… ты… сделала то, что должна была сделать, Джо, — сказала Оливия, неверно поняв мой вопрос. — Он набросился на тебя с большим ножом, и я была уверена, что он тебя убьет. Но ты не отступила. Ты не побежала. Ты даже не дрогнула. Не могу в это поверить.
Я посмотрела на часы возле нее, посмотрела повторно. 12–01. Я тоже не могла поверить. После страшной бури прошла всего минута?
— А как же буря?
Оливия как будто не поняла, она неуверенно посмотрела в окно, по стеклам которого бежали капли дождя.
— Наверно, прекратилась. Я не заметила.
Не заметила? Не заметила электрический разряд, который едва не разрезал ее сестру надвое? Не чувствовала запаха моей обгоревшей плоти?
— Помоги мне встать.
Я протянула руку, она — свою, но Луна зашипела и ударила меня лапой.
— Пошла ты! — сказала я кошке и поднялась. Слегка пошатывалась, но была жива.
— Нельзя так говорить с тем, кто только что спас тебе жизнь! — побранила меня Оливия, зарываясь лицом в кошачью шерсть. — Правда, моя драгоценная? — Голос ее звучал приглушенно. — Моя малышка, ты любишь тетю Джо и рисковала жизнью, чтобы спасти ее.
— О чем ты?
Вначале Оливия не ответила. Потом повернулась лицом ко мне, прижимаясь щекой к кошке.
— Посмотри на его глаза.
Ноги мои подкашивались, но все же удержали меня, когда я подошла к Батчу. Толкнула его носком сапога, и он, как сосиска, перевернулся на спину. И смотрел бы невидящим взглядом в потолок… если бы поперек каждого глаза не проходили четыре разреза. Веки разрезаны точно, как скальпелем хирурга, и глубоко прорезаны глазные яблоки.
— Кажется, меня сейчас вырвет. Оливия тоже подошла к телу.
— Ты была бы мертва, если бы Луна не прыгнула на него.
W Но почему кошка напала на человека? Тем более на человека, которого она явно боялась? Я повернулась к Оливии как раз вовремя, чтобы заметить, как широко распахнулись ее глаза. Героическая кошка бесцеремонно полетела на кровать.
— Джо! Ты ранена!
Я опустила взгляд и увидела, что у меня на левом плече из-под блузки сочится кровь. Отчасти я удивилась, что не почувствовала этого раньше. И в то же время поняла: это дурной знак, что я не заметила.
— Все в порядке, — заявила я Оливии, зная, что это не Жак. — Не больно.
— Ложись. Я чем-нибудь зажму рану, а потом вызовем скорую.
Я была не в состоянии спорить. Возможно, это психосоматическое, но неожиданно у меня закружилась голова. Я легла на подушки. Луна зашипела и спрыгнула с кровати, перемахнула через труп и убежала. Я закрыла глаза.
Должно быть, я на какое-то время забылась, потому что когда пришла в себя, Оливия сидела рядом со мной, прижимая к ране чистое полотенце. Я поморщилась от острой боли и уже собиралась сказать, что не стоило использовать хорошее полотенце, как упала первая слеза.
— Эй. — Я протянула руку, чтобы стереть ее. — Эй, все в порядке. Я поправлюсь.
— Я знаю, — ответила Оливия. Лицо ее сморщилось. — Я все вижу эту сцену: он действительно был как чудовище и так смотрел на тебя! — Она покачала головой, словно стараясь освободиться от воспоминаний. — Я была уверена, что потеряю тебя. Опять.
Я постаралась успокаивающе улыбнуться.
— Ну, ты меня не потеряла и никогда больше не потеряешь. Всего лишь царапина. Видишь? Кровь уже не идет.
Она всхлипнула.
— Наверно.
Мы сидели молча. Телефон лежал у Оливии на коленях, и она не пыталась его открыть. Как только она позвонит — воцарится хаос. И хотя ощущение нормальности было ложным — все-таки на полу лежит мертвый человек, думаю, мы обе понимали: после этого звонка наша жизнь никогда не будет прежней.
Оливия всхлипнула и приподняла край полотенца, чтобы убедиться, что кровотечение прекратилось.
— Мне никогда не везло с парнями.
Мы долго молча смотрели друг на друга. А потом засмеялись — истерически, безумно, как пьяные или те, кто забыл свои слова на церемонии бракосочетания. От смеха заболело плечо, вероятно, снова пошла кровь, но мне было так хорошо, это ощущение настолько острее боли, что я не хотела останавливаться. Мы тряслись от смеха, и слезы катились по нашим щекам.
Мы обе задыхались, когда я почувствовала, как Оливия вздрогнула и глубоко вдохнула. Открыв глаза, я тоже застыла. Мощная рука сжима Оливии горло, Оливия вцепилась в нее ногтями, глаза ее были широко раскрыты; она мгновенно протрезвела. Батч не душил ее, но и не обращался с нею мягко. Подняв ее на ноги, он присел за ней в положении, которое не давало Оливии возможности защищаться, даже если бы она знала как.
— Ты же мертв, — тупо сказала я, хотя факты свидетельствовали об обратном. Я его убила. Но вот он перед нами весь в крови от раны, которой больше нет. Как же так? В сущности для него единственным последствием было то, что он не видит и должен рассчитывать на остальные свои чувства. Особенно, как я заметила, на обоняние.
— Не совсем, — заявил Батч. — Еще нет.
Я вспомнила «я быстро выздоравливаю», вспомнила запястье, неожиданно вставшее на место на безлюдной дороге и пустыне, вспомнила, как ожило раздавленное тело. Теперь я знала, что это возможно. Батч слепо попятился от меня, таща за собой Оливию, ноздри его широко раздувались при каждом вдохе. Он. приближался к ножу, который я выронила. 11ужно что-то быстро предпринять, пока не поздно.
