это не похоже на выигрышную комбинацию.
— Мы не выигрываем, но и не проиграли. В прошлом году в это время наши войска насчитывали девяносто тысяч человек.
— Девяносто тысяч! — воскликнул Герцил, сверкая глазами.
— Девяносто тысяч, клянусь своей чертовой задницей, — прорычал турах. — Командор, все это гниль и предательство.
— Да, парень, это предательство, — резко сказал Дарабик. — Вы, морпехи, были первыми, кого предали, когда вам наговорили всевозможной лжи о вашей императрице. Вы отдавали свои жизни и кровь за фальшивого короля, искаженный образ Арквала, которого вы заслуживаете. О, в Ямы со всеми вашим...
Дарабик широко развел руками:
— Убей меня, и покончим с этим. Или будь таким же храбрым и верным, каким ты поклялся быть, и выбери более тяжелую битву.
Наступила ужасная тишина. Турахи стояли, как волки перед прыжком. Но первым двинулся Герцил. Со скоростью, которую Пазел только мельком видел у Сандора Отта, он выбил меч из руки ближайшего к нему тураха, затем увернулся от внезапного выпада Хаддисмала так, что оказался позади мужчины. Левая рука Герцила скользнула по плечу Хаддисмала; локоть обхватил шею морпеха.
Герцил резко рванулся назад. Оба мужчины рухнули на пол и внезапно затихли: Хаддисмал распластался на спине, Герцил под ним, Илдракин у горла сержанта.
— Перестань! — прохрипел Герцил. — Сержант Хаддисмал, выслушайте меня: я не хотел на вас нападать. Воистину, я боюсь того, что сделал.
— Ты должен, — сказал Хаддисмал.
— Мы не можем продолжать сражаться между собой, — сказал Герцил. — Если товарищ по кораблю снова убьет товарища по кораблю, мы все пропали. Я чувствую это всем сердцем, сержант Хаддисмал. Я не арквали и не хочу им быть. И все же все эти годы я тайно служил истинной Императрице Арквала. Я доверяю этому Дарабику. И теперь я доверю тебе свою жизнь и жизнь самого Алифроса.
— Герцил, нет! — воскликнула Таша. Она попыталась протиснуться к нему, но турахи схватили ее за руки.
— Успокойся, Таша! — крикнул Герцил. — Вы все, успокойтесь! Турахи, я обезоружил вашего предводителя, чтобы вы знали, что меня вела надежда, а не страх. Теперь я говорю то же самое, что и Дарабик: встаньте с нами или убейте нас. Мы вас не убьем.
Он разжал руку, и Илдракин упал на пол. В тот же миг турах приставил острие своего меча к шее Герцила. Хаддисмал вскочил на ноги и схватил оружие. Его взгляд был убийственным.
— Ты был полным дураком, что разоружился, — сказал он. После нескольких судорожных вдохов он добавил: — Или святым. Я не знаю. Капрал Мандрик рискует жизнью с тех пор, как вернулся. Он клянется, что вы все правы, что Нилстоун — враг, что ваше задание — единственное, что имеет значение. Он называет Магада обманщиком. Я должен был посадить его на гауптвахту или бросить на съедение рыбам. — Хаддисмал сглотнул. — Он пока не с рыбами.
— Что касается вас, сер, — сержант бросил взгляд на Дарабика, — вы говорите как офицер, каким был мой старик. Из тех, кто мог высоко держать голову перед всем миром и судом Рина. Вставай, Станапет, и забери свое оружие. Я буду на вашей стороне. Я чертовски устал от лжи.
Глава 33. НАСТУПЛЕНИЕ НОЧИ
28 модоли 942
360-й день отплытия из Этерхорда[17]
Обожженный, потрепанный, усталый, текущий, потерявшийся в океане. И, несмотря на все это, корабль объединился. Остальные турахи последовали примеру сержанта Хаддисмала, и мало кто, казалось, об этом сожалел. Многие даже испытывали облегчение от того, что встали на сторону Пазела и его союзников, и кивали им, когда они проходили мимо, как будто им присвоили какое-то почетное звание. Капрала Мандрика выпустили с гауптвахты.
Марила сказала, что почва под ногами изменилась с тех пор, как Отт убил капитана Роуза. «Какое-то время все делали вид, что не знают. Если бы ты сказал вслух, что его убил Отт, турахи могли бы убить тебя». Теперь даже турахи стали говорить об Отте с презрением. Что-то в Пазеле почувствовало себя исцеленным. «Чатранд» стал единым кораблем, и на этот раз никто не погиб за него.
Более того, благодаря Дарабику они примерно представляли свое местоположение. Коммодор с некоторой точностью знал, где затонул его корабль: всего в пятидесяти или шестидесяти милях к югу от архипелага Бэриды и примерно в восьми днях пути к западу от Брамиана. Фиффенгурт сохранил курс на север, и к шести склянкам показалась земля: два крошечных острова, маленькие самородки из увенчанного деревьями камня, позвонки змеи. Да, это были Бэриды. За всю жизнь Фиффенгурт несколько раз видел цепь островов — с северной стороны, разумеется.
— В любом случае, вы не солгали о нашем местоположении, — сказал он Дарабику.
— Я редко лгу, — сказал коммодор, — но абсолютная честность... что ж, это роскошь, предназначенная для тех, кто не страдает ни от нужды, ни от боли. Я страдал и от того, и от другого. После того, как Маиса подняла свой мятеж, мы разделили наши военно-морские силы на три части. Я попрощался с отцом Таши в Ормаэле и поплыл на восток через Нелу Перен. На третий день огромная группа военных кораблей из Этерхорда застала нас врасплох и уничтожила мою эскадру. Мой собственный квартердек взорвался у меня под ногами. Я провалился в дым и тьму, а когда очнулся, то оказался в руках Тайного Кулака.
В течение нескольких месяцев они пытали меня, душу и тело. Я молился о смерти. Я сказал им ложь, потом правду. В конце концов я сам перепутал их и сказал все, что, по моему мнению, могло заставить их остановиться. Ничто не могло заставить их остановиться. Я пытался морить себя голодом; они ввели мне яд, от которого я обмяк, и насильно запихивали мне в горло кашу.
Но настал день, когда я был избавлен от мучений. Только тогда я узнал, что меня отвезли в Этерхорд и пытали в недрах самого замка Мааг, где-то под этими прелестными аллеями и садами. Весть обо мне дошла до адмиралтейства, и император Магад передал меня моим братьям по оружию. Больше всего он боялся солдатского бунта. Конечно, он все равно его получил.
— Все зашло так далеко, да?
— Гораздо дальше, на самом деле. Сожги лорда-адмирала и его сына заживо на их кухне, и придется
