принеся облегчение. Он сразу понял её состояние, возможно по её внезапной бледности.
Настроение скакало, как тот самый шустрый улыбчивый зверёк, что обитал у них в лесопарке. С нижней ветки оно подпрыгнуло до самой верхней, и Нэя засмеялась от облегчения. Собственное воображение (или же это было что-то иное?) такою же плотно реальной представило ей Элю, стоящую у небесной чаши в Храме Надмирного Света. Прохлада просторного и великолепного помещения Храма окутала Нэю, но себя она не увидела, наблюдая всю картину, залитую световым потоком, падающим из прозрачного купола, со стороны. Рядом с Элей стоял тот самый кубический Чапос. Его глазищи горели отражённым в них зелёным пламенем. Ну и зрелище было! А Эля, хорошенькая, юная, в светло-зелёном воздушном облаке дорогого наряда, всю юность мечтавшая о красавцах, неужели, его любила? Плыл аромат изумрудного прозрачного тумана, слизывающий контуры одеяния Эли, пел жрец, райскими цветами сверкали витражи прозрачного потолка. И вдруг Чапос зашёлся бурным кашлем, стал отплёвываться и махать руками. Его тёмное, как булыжник, лицо в порослях мха — жёсткой его щетины стало багровым от удушья. Небесный Отец не принимал преступного продавца живых душ в своём Доме, — огонь как живой хотел его ужалить, он взметнулся вверх и вбок, стремясь опалить нечестивца. И волосы Чапоса вспыхнули. Служитель тотчас же полил его голову и плечи водой из драгоценного, выточенного из полупрозрачного минерала, зеленоватого сосуда, и жених испуганно слизывал воду, стекающую по его потрясённому лицу. Это был знак его плохого будущего. Но как было на самом деле? Была ли это игра фантомов ночи, непонятно где происходящая? В голове Нэи или где-то вовне, в некоем изломанном пространстве, куда она провалилась? Кто показывал нелепое устрашающее кино?
— Элю обвиняют в неразборчивости, но после такого мужа стоит ли удивляться? Любой последующий кажется ей красавцем…
— Мы что, пришли сюда обсуждать эту химеру — помесь крокодила с гуманоидом и его лядь на букву б? — раздраженно перебил её Рудольф. Непонятное слово, сразу расшифрованное как ругательство, резко резануло слух. Ужин был испорчен окончательно. В надежде исправить ситуацию, Нэя незаметно пригубила напиток из синей ёмкости, с удовольствием обоняя его клубничный сладкий аромат. В зелёном бокале его было ещё много. Он опять возбудил в ней вкусовое удовольствие и лёгкое состояние. Она положила ноги на колени Рудольфа, призывая его к возврату потерянного, взаимного веселья.
— Только больше не пей, — попросил он, не заметив её глотков только что. Взяв девушку-бутыль, он ловко зашвырнул её в заросли. — Они убирают там каждое утро, — пояснил он, оправдывая себя в том, в чём обвинял Чапоса, оставляющего всюду мусор после себя. — Представь их радость, когда они найдут там дорогое и почти не выпитое вино.
Нэя, смеясь звонко и по-прежнему, продолжала пить из бокала, а Рудольф даже не понял, что это остатки колдовского напитка, думая, что она пьёт сок.
Незваный гость Ифиса
— Лучше бы мне отдал. Разбросался тут, будто богат! — произнесла Ифиса, внезапно проявившаяся из полумрака. Она успела вульгарно накраситься, что ещё больше усугубляло её заметное увядание, усиленное неполадками в её жизни. Платье, всё так же изысканное, говорило о том, что не оскудели её запасы, а похудевшая фигура стала и лучше, пожалуй, если бы не унылый вид лица, безразличного ко всему. Она села без приглашения.
— Конечно, куда мне до твоих покровителей, — ответил ей Рудольф.
— Нет у меня никаких покровителей. Одна я, но не за твоей жалостью или подачками я сюда пришла. Я Нэюшку искала, — Ифиса обхватила Нэю за плечи, как будто боялась, что Рудольф её прогонит, и заговорила ей почти на ухо, но вслух, — Удивительно, насколько я и провидица, знала точно, что найду тебя в этой специфической «роще счастья».
Нэя сделала жест руками, давая понять Ифисе, что она может угощаться за их столом и прогонять её никто не собирается. Ифиса сразу осмелела, приосанилась с привычной уже самоуверенностью и продолжила, — Не знаю, рассказывала ли я тебе, но прежде на этом месте действительно росла «Роща счастья». И многие растения остались тут от былых времён, не считая тех, которые привезли из джунглей на границе Южной провинции и заключили под крышу и стены вместе с тем, что осталось от заповедного места, — она обращалась к Нэе, игнорируя Рудольфа, и протянула ей утерянную сумочку. — Ты оставила в мастерской Реги-Мона. Хорошо, что Анит успела выхватить её из цепких лапок одной девицы, вернувшейся туда, не знаю уж и зачем.
— Для того, чтобы стать счастьем Реги-Мона, — предположила Нэя.
— Вряд ли и получится. Он в последнее время что-то приуныл. Я тут хотела Анит к нему пристроить для утоления его тоски, она это умеет. Прошла такую дрессуру! Никому такой не порекомендую, а для жизни её дальнейшей вполне может и сгодиться. Иллюзий насчёт мужчин не остаётся, и душа теперь закалена, если уж сразу не сдохла. Как и я в своё время. Конечно, меня обучали в роскошных павильонах отдыха для утончённых аристократов, но суть-то этой выучки та же самая…
Нэя открыла сумочку. Та была пуста. Ни диадемы с синими камушками, ни косметики, ни прочей женской дребедени. Кто взял? Как узнаешь? Анит? Или сама Ифиса? А Ифиса опять громко и вслух ушла в собственные воспоминания. Спросить о диадеме, означало её перебить и сильно обидеть.
— Помню, я была как выпотрошенная рыба на рынке. Я воняла горем, солёным от слёз. Я опустилась настолько, что ходила за бесплатной похлёбкой, что дают жрецы у Храмов Надмирного Света. Одетая в мятую и неопрятную тунику, я мерцала вышивкой из драгоценных камней, но того не понимала. И окружающие меня нищие тоже не понимали. Зато жрец сразу понял. Привёл меня к одному психиатру. Догадываешься, о ком я? Врач меня пожалел и восстановил мою порушенную психику. Я очнулась, встала на ноги. Стала тем, кем я и есть. А теперь я сама помогаю точно таким же, какой была когда-то, свалившись в бездонную яму душевного помрачения. Ты удивлена? А ты-то! Явилась благодетельница! Кому ты раздариваешь свои подарки, свои обильные угощения? Проверь, всё на месте? — был это хитрый трюк или она и не совалась в чужую сумочку, и сделать это мог кто-то другой. Нэя решила промолчать.
— А ты? Кому ты вывернула наружу то, что не тебе принадлежит? — набросилась в отместку Нэя, но благодарная Ифисе за сумочку, хотя и выпотрошенную. Искусственных камней у неё было достаточно, а такая сумочка одна, украшенная бабушкиной вышивкой. Нэя сама вшила аппликацию в дорогую вещь. Прощая, она обняла Ифису.
— Где
