думаю, тоже не послал.
– А с Коломной как же теперь? – не унимался Лютобор.
– Взяли татары Коломну и сожгли. Та же судьба ее постигла, что и Рязань, только быстрее гораздо. Ибо сотня воинов ее всего защищать осталась после бегства Романа-изменника. А татар там уже тыщи. Самолично видел отряд, что по льду Оки туда шел. Видать, отсюда и шел.
– Вот те раз, – проговорил Лютобор, – значит, и на севере княжества татары уже хозяйничают. Что же нам делать то теперь, Евпатий Львович? Как дальше быть?
– Дальше? – переспросил Коловрат, чуть задержавшись с ответом.
– Бить их будем, – раздался знакомый голос за его спиной, – покуда сами не сгинем. Завтра же в бой.
Все обернулись на голос. Обернулся и Коловрат, не поверив своим глазам. Позади них стоял князь Юрий в одной рубахе и штанах. Его было не узнать: бледный как смерть, обросший, исхудавший, с ввалившимися глазами, но это был он. И он был жив. Позади маячил, боясь подойти, перепуганный насмерть лекарь с тулупом в руках. Варсонофий хотел накинуть на князя тулуп, но робел сделать даже шаг к нему. Видно, уже получил от Юрия гневную отповедь.
– Что уставились? – усмехнулся князь, покачиваясь на морозном ветру. – А вы, небось, и похоронили меня уже?
Князь, придя в себя, хоть и рвался в бой, но был еще очень слаб. Еле стоял на ногах. И Варсонофий, под защитой Коловрата, смог убедить его отлежаться в лагере еще две седмицы. Но лишь к исходу третьей они решили, что Юрий способен покинуть лагерь на своих ногах или даже на коне. За это время князь окреп, все вспомнил, всех узнал, уже неплохо держался в седле и управлялся с мечом. Силы быстро возвращались к нему.
Когда князь затребовал свои доспехи, Евпатий рассказал ему, как подкинул татарам схожего видом мертвеца в Рязани, чтобы сбить со следа. И Юрию пришлось удовольствоваться доспехами обычного ратника. Рассказал воевода князю и о последних часах жизни города, как татары вломились в Рязань и как сожгли ее. Рассказал и о том, как велел вынести князя в беспамятстве через подземный ход, что прорыл тайно от него. О вылазке воеводы под Коломну князь все слышал своими ушами, не знал лишь о встрече с кузнецом. Но Коловрат и сам порой сомневался, была ли та встреча. Хотя монета рубленая на груди никуда не исчезла.
– Ты скажи, Евпатий, зачем спас меня, если я смерти искал? – спросил Юрий, когда они, повстречав боярыню с сыном на прогулке, вернулись в землянку князя. – Ты же видел, что мне жизнь не мила. И жена моя, и сын с наследником, и матушка – всех татары извели, всех предали смерти лютой. Даже город наш в пепел обратили. Для чего мне жить?
На то, что Коловрат прорыл подземный ход тайно от него, Юрий даже не обратил внимания. Во всяком случае, сделал вид. Как-никак ход этот ему жизнь спас, хоть он о том и не просил.
– Можешь казнить меня теперь, княже, – опустил голову воевода, – воля твоя. Но подумал я, когда все рушилось на глазах, об одном. Если город сгорит, то дома и стены отстроить можно заново. И тогда Рязань возродится, воспрянет заново. Но если у Рязани князя не будет, то уж ей не возродиться. Не хотел я, чтобы земля наша по наследству Ингварю-предателю, что с папежниками дружбу водит, досталась. Или татарам. Потому и спас. Покуда князь жив, есть и надежда. А теперь – поступай как знаешь.
Отвернулся Юрий, умолк, взгляд свой тяжелый вперил в стену бревенчатую.
– Верно, что пока я в бреду валялся, татары все княжество взяли и только Муром еще свободен? – вдруг спросил Юрий.
– Верно, княже, – кивнул воевода. – И Городец-Мещерский тоже. Все остальное под татарами. По лесам только и можно сейчас схорониться.
– В Муром пойдем, – решился князь, – нечего здесь более рассиживаться, коли Рязань не уберегли. Если город стоит еще, там и обдумаем, как жить дальше.
– Дело говоришь, князь, – поддержал его Коловрат, обрадованный, что Юрий решил поступить именно так, как и он сам хотел втайне, – оттуда и до Владимира недалече будет. Пошлешь весточку к великому князю. Может, какая подмога выйдет.
– Поглядим, – нахмурился Юрий. – Сколь людей у нас здесь?
– Ратных с полсотни наберется, – стал рассказывать воевода, – остальные, про коих узнал, по лесам разбросаны. Макара своего, как ты слыхал, с пятью сотнями мужиков из ополчения я под Городец-Мещерский давно отправил. Там он нас уже дожидается.
– Пять сотен мужиков с вилами, – горько усмехнулся князь и добавил: – Против туменов хана Батыя.
И махнул рукой.
– Ладно, воевода, – подытожил Юрий, – прикажи, чтобы к утру все готовы были сниматься из лагеря. На рассвете выступаем. Боярыня твоя с дитем, мужики и монахи, все с нами пойдут. Авось, доберемся до Мурома лесами. Здесь дольше оставаться не след. И так под самым носом у татар сколь просидели.
Коловрат молча кивнул, вспомнив о судьбе лагеря на болотах. Князь был прав, рано или поздно татары отыщут и этот. Пора было его оставить и не испытывать далее судьбу.
Глава двадцать четвертая
Судьба Коловрата
Путь до Мурома предстоял не близкий. От спаленной Рязани последний свободный город княжества отстоял примерно на том же расстоянии, что и ставка Батыя в битве на реке Воронеже. Даже на коне скакать несколько дней понадобится. Если же идти зимой по лесам, а не дорогами проторенными, да еще с обозом, то могла на то потребоваться целая седмица, а то и не одна.
Юрий все это понимал. А потому хоть и был строг, но сильно не торопил. Понимал, те, кто сейчас вышел с ним в путь – последние жители Рязани и его подданные. Глядя на них, он даже воспрянул духом, вспомнив, наконец, что он князь и в ответе за всех этих людей. Да и сам Юрий, как подметил воевода, еще не полностью от хвори избавился, хоть и не признавал этого. А потому Варсонофию было тайно наказано все время за ним приглядывать.
– Что это ты, Евпатий, с собой прихватил, никак золотишко? – спросил князь, когда отряд покинул лагерь на рассвете и направился в сторону Оки тайными тропами. Евпатий выбрал такие, где хотя
