с чердака, застучал гром. На стол, как из лейки, полился дождик. Репрев открыл глаза, и дождь прекратился, а серые тучки выцвели и превратились в белые облачка. – И во-вторых, при плохой погоде никто не покинет планету, и мы застрянем на острове в ловушке.
– С перемещением у тебя как-то проще, – подметил Орион, внимательно разглядывая облачка под потолком. Астра смотрел на них с какой-то завистью и блестящими от восторга глазами.
– А звёздами украсишь? – спросил юный кинокефал, заёрзав на стуле.
– Астра, я не выступаю на бис, – ответил Репрев, сложив на груди руки.
– Ну хотя бы луну! – клянчил Астра.
– Ну на, пожалуйста, чем бы дитя ни тешилось… – полуартифекс лениво махнул здоровой ладонью, моргнул, и в облаках ночником зажглась луна с небрежно, наобум разбросанными на её дымчатой поверхности кратерами и морями, расплёскивая всем на плечи свой тихий бледный свет. Астру задела такая безграмотность, и он еле сдержался, чтобы не вставить свои замечания по поводу лунной топографии. Агния тоже вместе со всеми рассматривала лунное небо, но её явно занимали совсем другие мысли. – Что про перемещения… – ответил Ориону Репрев. – Мне помог мой слуга, он же защищает заключённых, пока меня нет. А у меня с перемещением пока не очень. В белый бор я попал только с третьей попытки. Ладно, не будем отвлекаться, – полуартифекс хлопнул в ладоши, луна и облака исчезли. – Где располагается пункт связи? Где-то в черте города, нет?
– Ха, если бы всё было так просто! – усмехнулся Орион, почёсывая когтями усатый подбородок. – Пункт связи располагается на базе папули, на первом этаже корпуса «гэ». Не то чтобы он как-то по-особому охранялся: отрядовцев там, как и везде. На втором этаже – центр управления полётами.
– К слову, Орион, – спросил у него Репрев. – У тебя сохранилась униформа?
– Униформа отряда? – весело уточнил феликефал. – В шкафу пылится, на вешалке.
– Хорошо. Астра пойдёт с тобой. У него доспехи Алатара. Только береги голову.
– Репрев, – просипел Астра, поглядывая на Ориона. – Можно поговорить с тобой… наедине.
– Астра, говори сейчас.
– Я не могу сейчас, – зашептался юный кинокефал. А после слов Ориона ему и вовсе захотелось забраться под стол:
– Просто Астра не доверяет мне и боится меня. Как и ты, Репрев. Иначе бы ты доверил мне самому оповестить город – не такая уж сложная задачка для одного пантеры-феликефала. А ты отправляешь со мной Астру. Но я не в обиде. Бывший отрядовец или не бывший… Давай поступим с тобой так, Астра: малейшее подозрение насчёт меня – без долгих раздумий стреляй в меня, понял? Правда всё равно будет на твоей стороне. Я своё уже пожил. Даже больше положенного мне срока.
– Я не буду в тебя стрелять! – возмутился Астра. – И ничего ты ещё не пожил. Сколько тебе лет? Двадцать?
– Двадцать четыре, – неразборчиво произнёс Орион, жуя коготь на мизинце.
– И я тебе доверяю, – уставившись куда-то под стол, сказал Астра. – Я себе не доверяю. Я никогда не держал в руках оружия.
– А это поправимо, – взбодрился бывший отрядовец, отплёвывая в сторонку отгрызенный коготь. – Когда бежал, я прихватил с собой винтовку и свой служебный пистолет. Ну, и немножко патронов. Для охоты. Но раз в Коридоре не на кого было охотиться, я могу научить тебя, как обращаться с этой крошкой, так сказать, азам, – у Ориона закрутились усы.
– Ты же помнишь: без крови, – вставил Репрев.
– А ты помнишь, Репрев, – Орион указал большим пальцем куда-то себе за спину, – что там армия? Цингулон не сдастся без боя. А нам что прикажешь делать, уворачиваться от пуль? Переть напролом? Щитов у нас нет. Но зато у нас есть винтовка, пистолет и патроны. Ни одна война не обходится без жертв. Только нам определять, сколько их будет: очень много или просто много. Но свести их на нет, – он фыркнул, – невозможно.
– Я уже говорил и повторяю – никто не должен пострадать: ни заключённые, ни отрядовцы, ни мы. Отряд оставьте Кабинету. Каждый заслуживает наказания, но никакого самосуда.
– А тебе самому не хочется отомстить за свою подругу? Поквитаться с Цингулоном? Ты глуп, если думаешь, что Цингулон будет сидеть в А-строге. Цингулон ведь не просто военный преступник. Для отряда он своего рода местный артифекс, не зря же мы его прозвали «папулей». Такие мерзавцы, как он, редко получают по заслугам. А если мы вынесем ему приговор, мир вздохнёт с облегчением. Их, – почему-то Орион назвал Цингулона во множественном числе, – их надо бить точно, без промаха, без осечки, без сожаления и пощады. Зачем судить того, у кого на лице написано, что он – подлец и душегуб? Конечно, благородный поступок – поймать змею у порога своего дома и выпустить её в лес – смелый и благородный, не спорю. Но кто даст гарантии, что она рано или поздно не приползёт к соседскому порогу или к твоему?
Астра при упоминании змей подёрнул плечами.
– Моё последнее слово: мы не станем убивать Цингулона! – вскипел Репрев. – Нравится тебе это или нет. Мы делаем по-моему или не делаем никак. И я не хочу мести, я хочу справедливости.
– Ты же достаточно умён, Репрев, чтобы понять, что он – не обычный феликефал. Цингулон – гений нашего времени. Сохранишь ему жизнь – сохранишь его знания и опыт. А знания и опыт можно передать другим. Уничтожишь этот отряд, будет другой. История повторится, и то, что сейчас, – цветочки, потом станут ягодками. Готов ли ты взвалить на свои плечи такую ответственность? А нужно-то всего лишь раз поступиться моралью, чтобы потом спать спокойно.
– Готов, – резко ответил Репрев. – Готов хоть небо держать на плечах, только бы больше не пролилась и капля крови. Для себя я уже давно всё решил.
– Да-а, видно работу бенгардийца, – приуныл Орион. – Таким упёртым простаком можно стать, только пожив бок о бок с полосатым.
– Он был другим при Алатаре, совсем другим, – сказала Агния.
– Я изменился после помехи. И теперь я думаю, что если бы можно вырвать всё зло из сердца, как сорняк, и рассмотреть его корни, то никто бы и никогда по собственной воле не пожелал посадить его обратно.
– Рассуждаешь точно как бенгардиец, – шмыгнул носом Орион. – Сдаётся мне, ты просто-напросто до смерти напуган. И когда страх улетучится, ты столкнёшься лицом к лицу с жестокой реальностью, и тебе уже будет её не вынести, потому что ты размяк. Тогда-то полуартифексу Репреву и придёт конец. Ты думаешь, что Цингулону есть дело до его корешков? А он, могу поклясться, видел свой корень зла, он каждый день вынимает
