Ознакомительная версия. Доступно 47 страниц из 231
Кутузов желал только не допустить их до Варшавы и для того велел отрядам брать направление на Тыкочин, в левый фланг Князя Шварценберга.
Генерал-Адъютант Васильчиков подошел первый к Белостоку, но по малочисленности отряда не имел возможности занять город силой. Неожиданный случай помог ему. Начальник авангарда, Генерал-Майор Юзефович, съехавшись на передовой цепи с одним Австрийским генералом, сказал ему сам от себя и не имея повеления, что Васильчиков желает видеться с Князем Шварценбергом. Со времени своего посольства в Петербурге знакомый с Васильчиковым, Князь Шварценберг отвечал готовностью на свидание. Васильчиков послал к нему Генерал-Майора Князя Щербатова уговорить его выйти из России без кровопролития. Успех переговоров был совершенный. Князь Шварценберг согласился оставить Белосток и перейти за границу, но присовокупил, что, вступя в Варшавское Герцогство, остановится на зимних квартирах, в надежде заключить с нами перемирие, а в противном случае, если мы его потревожим, то хотя с сожалением, однако же будет силу отражать силою. Васильчиков велел отвечать, что, не имея полномочия, за будущее ручаться не может[630]. Согласно данному обещанию, Князь Шварценберг, 13 и 14 Декабря, пошел из Белостока через Высоко-Мазовец к Ломзе. Васильчиков не мог воспрепятствовать сему движению, потому что повеление Князя Кутузова действовать в левый фланг Австрийцев, на Тыкочин, пришло к нему поздно, когда неприятель уже выходил из Белостока; но если бы повеление было получено ранее, то и в сем случае нельзя было исполнить его успешно, ибо слабость конного отряда Васильчикова не дозволяла ему предпринять что-либо решительное против Австрийского корпуса. Декабря 14-го Васильчиков занял Белосток и, не найдя в городе никаких властей, водворил в нем прежний порядок. Вслед за тем получил он приказание поставить регулярные войска на кантонир-квартиры, а с казаками следовать за Князем Шварценбергом, наблюдая его движения.
За четыре дня до вступления Васильчикова в Белосток партизан Давыдов занял Гродно, тоже по мирному соглашению. Подойдя к Гродно, Давыдов взял двух Австрийцев и, вследствие данного ему от Князя Кутузова повеления, возвратил им свободу. Начальствовавший в Гродно Генерал Фрелих прислал благодарить за снисходительный поступок; завязались переговоры. Сначала Фрелих изъявил намерение отступить из Гродно не иначе, как предавши огню все находившиеся там провиантские и комиссариатские запасы, ценою на миллион рублей. Давыдов отвечал, что в случае истребления запасов пополнение их ляжет на жителей и что Фрелих докажет сожжением магазинов недоброжелательство свое к Русским в такое время, когда каждое дружеское к нам расположение Австрийцев есть смертельная рана общему врагу. Полагая, что, может быть, за Давыдовым идут значительные силы, Фрелих сдал Гродно со всеми огромными его запасами, потянулся к Белостоку на соединение с Князем Шварценбергом и пришел к нему в тот самый день, когда он переправлялся из Российских пределов за Нарев. 9 Декабря Давыдов вступил в Гродно, где были в совершенном неведении о последних происшествиях, полагали Князя Кутузова около Смоленска, а отряд Давыдова считали принадлежащим к корпусу Сакена. Шляхтичи вышли навстречу нашим войскам с мрачным видом, вооруженные саблями и пистолетами. Заблуждение их продолжалось недолго. Вскоре разнеслась между ними весть о погибели Наполеоновых армий. Давыдов велел немедленно сносить в назначенное место все бывшее в городе оружие. Застучали Русские топоры, и повалился столб, воздвигнутый в Гродно, во славу взятия Наполеоном Москвы; запылали разложенные казаками костры, и на них сожигали прозрачные картины, выставленные по разным домам, с аллегорическими насмешками над Русскими. Отыскали Ксендза, более других товарищей своих прославлявшего в проповедях Наполеона. В наказание Давыдов велел ему сочинить и произнести речь для предания проклятию Наполеона, армии его и клевретов, восхваляя Государя, Князя Смоленского, Русский народ и наше войско. По городу пошли казачьи разъезды, не дозволявшие сбираться нигде боле 5 человек; опечатали магазины, открыли служение в православной церкви, превращенной неприятелем в фуражный магазин. Лики святых с благословляющими десницами являлись на стенах храма из-за насыпей овса и пуков сена. Видя святотатство врагов, солдаты говорили: «По делам чудотворцы наказали нечестивцев». Гражданское начальство было поручено преданным нам Евреям. Распоряжение сие довершило бешенство за несколько часов перед тем вооруженных против нас рыцарей: вместо владычества над Россией они должны были исполнять предписания Жидовского кагала.
Когда Князь Шварценберг оставлял наши пределы, Князь Кутузов послал к нему дипломатического чиновника Анштета, договариваться о заключении перемирия на 3 месяца и предложить ему отойти на время прекращения военных действий за реку Сан. При несогласии на сие условие велено было Анштету склонить Австрийцев расположиться по черте от Завихоста через Мендлиборжище до Грубешова, а при отказе и на это условие и в крайнем случае предложить им занять Люблин совокупно с Русскими войсками; словом, уговорить Князя Шварценберга на размещение войск в такой позиции, которая не мешала бы нашим движениям. Наконец, если он не примет перемирия, но только будет настаивать в желании отступить и во время своего марша не быть тревожимым, приказано и на то согласиться. Пока Анштет ехал из главной квартиры, Князь Шварценберг потянулся к Пултуску, где заключено было с ним перемирие на неопределенное время и от него получено обещание сдать нам Варшаву и медленными маршами отступать к границам Галиции. Так в Отечественную войну кончились между Россией и Австрией военные действия, в продолжение коих обе искони дружественные Империи, невзирая на союз, заключенный Австрией с Наполеоном в Марте 1812 года, находились между собой в тайных приязненных сношениях. При открытии похода Князю Шварценбергу послали из Вены выговор: зачем он в отданном по корпусу его приказе о вступлении в Россию объявил, что война ведется собственно за Австрию. Приказа не дозволили напечатать в газетах и за помещенные в нем выражения просили извинения у нашего Посланника при Венском Дворе Графа Стакельберга, жившего во время войны в Греце. В находящемся близ сего города замке Велау имел он несколько свиданий с Австрийским Министром Иностранных дел Графом Меттернихом и получил от него самые положительные уврения, что ни под каким видом Австрия не увеличит действовавшего против нас вспомогательного, 30-тысячного корпуса и что находившийся в Галиции Принц Рейс не вступит в Россию. «Для чего же продолжаете вы ваши вооружения?» – спросил Граф Стакельберг. «Для того, – отвечал ему Министр, – чтобы иметь вес, когда будут договариваться о мире, – и присовокупил: – Мы отнюдь не руководствуемся страстью; наши действия основаны на самом хладнокровном и бескорыстном расчете[631]. С одной стороны, Австрия не переставала уверять Россию в дружбе, а с другой – войска ее, под начальством Князя Шварценберга, всей душой преданного Наполеону, ибо он почитал необходимым союз своего Двора с Тюильрийским, усердно исполняли волю завоевателя, сражаясь против нас храбро. Венский Двор хотел сохранить приязненные сношения и с Императором Александром, и с Наполеоном, но искренние пожелания его были в пользу России. Однако же он отчаивался в успехе нашего оружия, а потому желал прекращения войны и во время неблагоприятного для нас оборота ее вызывался на посредничество между Государем и Наполеоном. Наш Посланник доносил: «Австрия знает великие средства России, но она не надеется на благополучное окончание борьбы для нас и общего блага и предлагает услуги свои примирить враждующие Державы». Александр отверг посредничество, но изъявлял готовность Свою заключить с Австрией мир, с условием, если она соединится с нами. В Сентябре месяце Государь приказал Графу Стакельбергу объявить Венскому Двору, что, «невзирая ни на какия несчастия, Его Величество твердо и неизменно решился бороться с случайностями войны и не прекращать ее иначе, как с совершенной честью для Себя и Своих Союзников»[632]. Это повеление дано было тогда, когда Москва находилась во власти Наполеона. Так среди бедствий Государства Александр не слабел в делах внешней политики, с блеском и величием являясь в Своих сношениях с иностранными Державами. Через две недели после того сообщили Австрии о предложении мира, сделанном посредством Лористона, и об отказе Государя вступать с Наполеоном в какие-либо соглашения. Притом опять повторили выражение, находящееся почти во всех дипломатических депешах, писанных тогда по повелению Государя, что «война 1812 года есть последняя, начатая за благо и независимость Европы». Но ни глубокий смысл сих слов, ни твердость Александра, ни воспламенение Русского народа, о чем подробно знали в Вене, не изменяли убеждения Австрийцев невозможности устоять России против Наполеона. Когда совершился перелом похода и неприятели побежали из Москвы, в Вене встревожились, опасаясь приближения театра войны к Висле. Потом, когда известия о гибели неприятельской армии начали одни за другими приходить в Вену, весь город был в восхищении, особенно Император Франц и брат его Эрцгерцог Иоанн. Радовались и военные, но с чувством оскорбленной народной славы своей, что Русские восторжествовали над Наполеоном, с которым Австрийцы безуспешно сражались 20 лет. Все расчеты их тактиков были ниспровергнуты быстрой последовательностью побед Князя Кутузова. Когда же исчезло всякое сомнение касательно истребления армий Наполеоновых, Венский Кабинет разрешил Князя Шварценберга на перемирие и велел ему приближаться к Галиции, после чего между Императорами Александром и Францем начались переговоры, о коих не место упоминать здесь, потому что они относятся к походу 1813 года, где и будут нами подробно изложены.
Ознакомительная версия. Доступно 47 страниц из 231
