поводу того, что ЦАХАЛ оставил военную технику и секретные документы. К этому времени стало ясно, что распад ОАС уже не остановить. Чувствуя себя брошенными своим союзником, большое количество бойцов ОАС дезертировали и присоединились к "Хизбалле". Телевизионные репортажи вызывали у населения тревожное чувство, что армия отступает, а союзники брошены на произвол судьбы. Как сказал Ашкенази в вечернем телеинтервью, "красивых отступлений не бывает".
Вывод войск, когда инспекторы ООН определили международную границу и подтвердили, что вывод израильских войск завершен, положил конец восемнадцатилетней авантюре Израиля в Ливане. Предвыборное обещание вернуть парней домой было выполнено. Однако невозможно было скрыть тот факт, что некогда легендарный ЦАХАЛ был унижен в Ливане и что настоящим победителем стала крошечная исламская партизанская группировка "Хизбалла". Многие восприняли отступление ЦАХАЛа под покровом темноты как равносильное поражению. Обида усугублялась страхом, что другие исламские движения сопротивления, такие как ХАМАС и "Исламский джихад", могут прибегнуть к той же тактике партизанской войны и взрывов смертников, которая оказалась столь эффективной при вытеснении ЦАХАЛа из Ливана. Хизбалла" получила огромный толчок к росту своего престижа. Она стала считаться первой арабской военной организацией, которой удалось победить Израиль на поле боя, не заплатив за это очень высокую цену. 26 мая, через два дня после того, как последний израильский солдат покинул землю Южного Ливана, "Хизбалла" провела парад победы в городе Бинт-Джбейль. Генеральный секретарь "Хизбаллы" Хасан Насралла выступил с речью, обращенной ко всему арабскому миру: "Мои дорогие братья, я говорю вам следующее: Израиль со всем своим атомным оружием слабее паутины".
Имидж Израиля как непобедимой военной державы был сильно подорван. Однако в более отдаленной исторической перспективе не приходится сомневаться в том, что решение о выводе войск из Южного Ливана было стратегически обоснованным. Вопреки мрачным прогнозам командования ЦАХАЛа, в течение шести лет после вывода войск северный фронт оставался достаточно спокойным, а число израильских потерь резко сократилось. Эхуд Барак не жалел об этом конкретном решении в период своего насыщенного кризисами премьерства. Он заслужил определенную похвалу за мужество и государственную мудрость, проявленные им при проведении в жизнь своего решения в условиях жесткой оппозиции со стороны его высокопоставленных военных советников. Но помимо временной неудачи, решение Барака привело к долгосрочному изменению подхода: оно отклонило Израиль от пути переговоров с арабскими соседями в сторону односторонних действий - тенденции, которая достигла своего апогея при преемниках Барака из партии "Ликуд".
Глава 17. Мир в клочья (2000-2001)
НЕГОЦИОНИРОВАНИЕ С ПАЛЕСТИНЦАМИ - это не то же самое, что переговоры с сирийцами. С сирийцами не было близости, но разрывы были относительно небольшими, а вопросы в основном конкретными: земля, вода, безопасность. С палестинцами была большая близость, вызванная тем, что они жили бок о бок, большим опытом переговоров после Осло и общим желанием найти компромисс. Но разрыв между ними был гораздо шире, а вопросы - экзистенциальными.
Дорога в Кэмп-Дэвид
Пренебрегая палестинцами в пользу Сирии в течение первой части своего премьерства, Барак теперь не имел другого выбора, кроме как возобновить переговоры с ними. Он вновь обратился за помощью к американцам и вновь ожидал, что те сделают все по-своему. Американцы прозвали Хафеза Асада Фрэнком Синатрой мирного процесса, потому что он хотел сделать все "по-своему", но у Эхуда Барака были более весомые претензии на это звание. Как свидетельствует Йосси Бейлин, стыдливость никогда не была сильной стороной Барака. Барак постоянно звонил Биллу Клинтону, комментировал, критиковал и жаловался. Он часто встречался с Клинтоном, не забывая опаздывать. Ряд близких помощников Клинтона считали, что Барак обращался с ним как с клерком и проявлял нетерпение, когда его распоряжения не выполнялись немедленно. Многие технические детали, которыми Барак обременял президента, можно было бы смело оставить на субминистерском уровне. Но Клинтон видел в Бараке единственную возможность достичь соглашения о постоянном статусе с палестинцами до конца 2000 года, и он был готов заплатить за это высокую цену. Клинтон испытывал естественное желание увидеть завершение процесса, который он помог инициировать в 1993 г.; он также опасался, что недостижение соглашения до конца 2000 г. приведет к срыву всего мирного процесса и неизбежному возобновлению насилия. Поэтому Клинтон не хотел подменять собой мнение израильского премьер-министра, но в результате его собственный авторитет как честного посредника был подорван, и он, по крайней мере в глазах арабов, превратился в адвоката Израиля.
Монументальное эго Барака было постоянной проблемой на мирных переговорах. Американский госсекретарь счел его незаурядной личностью со смелыми идеями, приверженностью делу мира и сложными стратегиями. "Однако его навыки общения с людьми оставляли желать лучшего. Он был склонен сразу же давать понять другим, что считает себя умнее их, что, даже если это правда, не является разумной тактикой. У него было свое собственное представление о логике, и он, похоже, не понимал, что слушатели будут более восприимчивы, если он смягчит свои объяснения юмором и тактом. Кроме того, он был очень отстраненным по отношению к палестинцам". Ахмед Куреи, один из ведущих палестинских переговорщиков, выразился более прямолинейно: "Даже если это не является его намерением, Барак излучает презрение и высокомерие, а ведь отношение играет важную роль в переговорах".
Оговорки Барака относительно мирного процесса в Осло высказывались уже неоднократно. Он утверждал, что поэтапный подход, предполагающий обмен земли на мир, не отвечает интересам Израиля, поскольку палестинцы всегда будут возвращаться за новыми территориями. Это заставило его опасаться дальнейших промежуточных соглашений и настаивать на том, чтобы Палестинская автономия взяла на себя обязательства по абсолютно окончательному завершению конфликта. В результате прежние уступки Израиля были заморожены, а сроки, установленные в сентябре 1999 г. на саммите в Шарм-эль-Шейхе, не были соблюдены. Сроки подписания "рамочного соглашения" в феврале 2000 г. оказались сорванными, что вызвало разочарование палестинской стороны и привело к угрозе Арафата выступить с односторонней декларацией независимости, если соглашение не будет достигнуто.
Манипуляции Барака с мирным процессом подорвали доверие к нему со стороны палестинцев. Палестинцы злились на Барака за то, что он пытался задобрить националистический лагерь своей страны, разрешая поселениям расширяться еще быстрее, чем это происходило при предыдущем правительстве, возглавляемом Ликудом. Они также были возмущены тем, что им приказали ускориться после того, как их месяцами отвлекали от работы. Не обращая внимания на их протесты, Барак настоял на проведении трехсторонней встречи на высшем уровне между лидерами стран для заключения соглашения об окончательном статусе, и Клинтон, как обычно, согласился. Арафат считал, что встреча на высшем уровне преждевременна и что в случае неудачи она только усугубит ситуацию. Он сказал американскому госсекретарю,
