Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 237
«Тогда о чем ты хотел мне напомнить?»
«Думай…» – Евгений неторопливо повернулся и пошел прочь, медленно растворяясь в неверном свете свечей.
Император ушел, и у Карла не появилось даже тени желания вернуть его обратно. Кто он такой, чтобы повелевать рефлетом Евгения Яра или чьим-либо рефлетом вообще? Он не собирался становиться настоящим «пастухом теней». У него был свой путь, на котором он делал лишь то, что считал правильным. Однако…
Судя по всему, слово это не случайно уже во второй раз за этот вечер мелькнуло у него в голове, являясь не одной лишь фигурой речи, а указывая на нечто, находящееся вне прямых значений слов.
«Однако…»
– Мне потребуется еще как минимум час, чтобы составить по две копии каждого документа, – сказал Александр Ной, деловито пододвигая к себе очередной чистый лист пергамента.
– Работайте без спешки, – рассеянно кивнул Карл. – До утра достаточно времени…
Он обвел взглядом просторный зал, задержался на мгновение на языках пламени, танцующих в большом камине, посмотрел на почти полностью скрытый тенями поясной портрет Евгения, принадлежащий кисти Гавриеля, и позволил наконец Тьме упасть на свои глаза. Поиск оказался недолгим, возможно, потому, что Карл твердо знал, что ищет, а может быть, и потому, что сам покойный император желал, чтобы Карл когда-нибудь нашел его тайник. Ведь не зря же послал он из своего далекого прошлого в настоящее Карла свой фамильный медальон?
– Князь, – сказал Карл, отбрасывая сослужившую службу Тьму себе за плечо, – не могли бы вы проводить меня в кабинет императора Евгения? То время, пока господин нотарий будет составлять копии документов, я хотел бы провести там. Один.
– Разумеется, ваше величество, – Ливен коротко поклонился и, не сказав более ни слова, пошел по направлению к дверям.
– Работайте, мастер Ной, – Карл встал из кресла и пошел следом за стариком. – Я жду вас в кабинете покойного императора.
7
В кабинете Евгения царило запустение. По всей видимости, покоями не пользовались со времени его смерти. Сорок два года…
Слуги, принесшие свечи и вино, ушли. Покинул кабинет и князь Ливен, но Карл по-прежнему стоял посреди просторной комнаты, не спеша сделать то, ради чего, собственно, и пришел сюда этой ночью. Прошлое ощущалось здесь настолько сильно, что, несмотря на выцветшую за годы и годы обивку мебели и потускневшее золото декора, свидетельствовавших о неумолимом ходе времени, казалось, что Евгений может появиться в своем кабинете в любое мгновение. Послышатся твердые шаги, распахнутся двери, и…
«Однако он не придет», – Карл подавил возникшую было нерешительность, настолько несвойственную ему в исполнении уже принятых им же самим решений, что она его даже удивила, и подошел к барельефу, изображающему идущие сквозь бурю корабли. Овальный барельеф, искусно вырезанный из белого, как сахар, мрамора, венчал огромный богато декорированный резным камнем и кованой бронзой камин, в котором давным-давно не разжигали огня.
В комнате было холодно. Пахло пылью и тленом. Недвижный воздух, давно позабывший о солнечном свете и дуновении весеннего ветра, врывающегося в распахнутые окна – закрытые и плотно зашторенные уже много лет подряд – был неприятен для дыхания; и даже свет, рождающийся на горящих фитилях многочисленных свечей, казался слабым и немощным, как будто принадлежал не жизни, а «другому царству».
Карл постоял с минуту перед барельефом, рассматривая борющиеся со штормом корабли и размышляя над тем, случаен ли выбор сюжета, или это все-таки должно что-то означать. Так ничего и не решив, он достал наконец из-под рубашки старинный серебряный медальон, находившийся там с того самого момента, как Элиас Ругер вручил ему в Линде послание мертвого императора, и открыл заднюю крышку, сделанную так искусно, что ее трудно было заметить, не зная о ней заранее. Под крышкой, в нише, специально вырезанной в серебряной подложке лаковой миниатюры, лежал тонкий стальной стержень со сложной формы оконечностью – ключ, которым Карлу предстояло воспользоваться. Еще мгновение Карл смотрел на этот стержень, безвестно прождавший его едва ли не полвека, но затем все-таки вынул и вставил в едва различимое отверстие, спрятанное в бушприте одного из трех идущих сквозь шторм кораблей. Сталь почти полностью исчезла в «замочной скважине», раздался щелчок, и две половины каминного навершия разошлись по оси симметрии, открыв глазам Карла глубокую узкую нишу, где, как вскоре выяснилось, один за другим стояли три самшитовых ларца. Впрочем, к ларцам, простым, никак не украшенным ящичкам, Карл обратился не сразу. Сначала он исследовал механизм тайника, сделанный настолько искусно и надежно, что и через десятилетия выглядел так, словно был сделан только вчера, и работал безупречно, как и следовало по замыслу мастера.
«Гальб».
Руку механика Гальба Карл узнал так же, как безошибочно узнавал манеру письма великого множества художников, чьи творения видел хотя бы раз в жизни. Мэтр Гальб был гением, и, даже если бы не потрудился оставить на выполненной работе своего клейма – трилистника – Карл ни на мгновение не усомнился бы в том, кто придумал и не без изящества воплотил в жизнь этот сложный механизм. Правда, потрудился здесь не только Гальб. Механик, насколько помнил Карл, совершенно не умел работать с камнем, а тот, кто спрятал линию разъема в резном мраморе так, что невозможно увидеть, был не только талантливым скульптором, но и человеком, которому Евгений Яр мог доверить свою тайну. И человека этого Карл знал, хотя ни разу за все годы дружбы так и не увидел ни одной его скульптуры. Однако то, что маршал Гавриель был не только гениальным художником, но и великолепным резчиком по камню, он, конечно, знал…
Один за другим Карл достал и перенес на стол самшитовые ларцы, потом налил в кубок вина, уселся в кресло перед массивным красного дерева столом, неторопливо набил и раскурил трубку и только затем открыл первый из них. Под крышкой – а замка на ней не было вовсе – как он и предполагал, оказались пергаментные свитки и листы старой выцветшей от времени, но когда-то голубой и розовой, бумаги. Черная тушь и синяя, красная и зеленая… Разные почерки и разные языки, документы, помеченные датами и несущие на себе подписи создавших их людей, и анонимные записки… Очень интересные бумаги, содержащие никому неизвестные сведения о таких людях и таких событиях, что даже теперь, спустя семьдесят, пятьдесят или сорок лет, после того, как были сделаны записи, многие из них не утратили ценности и злободневности. Но Карлу они были не нужны. Возможно, потом, когда и если он действительно станет императором Яром, он к ним еще вернется. Но не теперь.
«Не сейчас…» – ведь он пришел сюда не за этим.
Карл аккуратно положил бумаги на место и, закрыв ларец, придвинул к себе второй. Странно, что Евгений оставил его здесь дожидаться неведомого будущего. Сорок два года назад, когда умер Евгений и началась гражданская война, казна империи оказалась в руках герцога Дорогана. Не то, чтобы это помогло одержать окончательную победу, да и недолго золото Яра оставалось в его единоличном распоряжении, но Ребекке и верным ей маршалам приходилось тогда совсем нелегко, потому что без денег воевать могут только дикари да восставшие крестьяне, ничем, в принципе, от диких орд не отличающиеся. Армии стоят дорого, а война прожорливое чудовище, и окажись те документы, что просматривал сейчас Карл, в его руках или в руках Гавриеля тогда, когда для снаряжения войска приходилось продавать и закладывать сокровища короны, дела могли пойти совсем не так, как случилось на самом деле. Впрочем, никакие деньги не смогли бы спасти Гавриеля и Нагума или уберечь самого Карла от отравленной ядом негоды стрелы. В конечном счете, исход войны был предрешен не отсутствием денег, а тем, кто стоял во главе империи и кто вел в бой ее войска.
Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 237
