это школьники!
— Очень странное дело…
— Конечно, конечно. Жизнь исполнена тайн, мой дорогой.
— Самое странное, что на статуе — ваша шляпа.
— Что?!
— Шляпа.
— Маллинер, — сказал епископ, — оставьте меня. Мне надо подумать.
Он быстро оделся, с трудом застегнув гетры дрожащими пальцами. Дрожал он потому, что вспомнил. Да, он вспомнил, как надевал статуе шляпу: «А что? — думал он тогда. — Хорошая мысль».
Директор был в школе, учил шестиклассников изящно писать по-гречески. Пришлось подождать до половины первого, когда зазвенел звонок, предвещая большую перемену. Епископ стоял у окна, едва сдерживая нетерпение. Наконец директор гёошел, ступая тяжело, словно что-то его гнетет. Он снял шапочку, снял мантию, опустился в кресло и проговорил:
— В толк не возьму, что на меня нашло…
— Удивляюсь, — сухо сказал епископ, — Мы выполнили наш долг, протестуя против того, что черт знает кому ставят статуи.
— А шляпу оставлять, тоже долг? — осведомился директор.
— Возможно, — признал епископ, — я зашел чуть дальше, чем следует. — Он кашлянул. — Это вызвало подозрения?
— Еще бы!
— Что думают попечители?
— Требуют, чтобы я нашел виновного. Иначе… в общем, будет плохо.
— Неужели снимут с поста?
— Да, вероятно. Придется уйти самому. А уж епископом мне в жизни не стать.
— Епископом? И слава Богу! У нас тяжелая жизнь, Килька.
— Хорошо тебе говорить. А кто меня втравил?
— Вот это да! Ты сам просто рвался в бой.
— С твоей подачи.
— Прямо скажем, ты не сопротивлялся!
Они вызверились друг на друга, вот-вот — и началась бы свара, но епископ взял себя в руки.
— Килька, — сказал он, улыбаясь своей дивной улыбкой, — это ниже нашего достоинства. Лучше подумаем, как выкрутиться из положения, в которое мы так необдуманно попали. Давай, например…
— Нет, — отвечал директор, — давай сделаем так…
— Ничего не выйдет.
Они посидели и подумали. В это время открылась дверь.
— Генерал Кроувожад, — сообщил дворецкий.
— О, если б я имел крылья голубки! Псалом 14, стих 6, — пробормотал епископ.
Действительно, они бы ему не помешали. Сэр Эктор Кроувожад, кавалер многих орденов, долго подвизался в секретной службе Западной Африки, где его прозвали Уах-нах-Б'гош-Б'джинго, что в вольном переводе означает «Большой Начальник, Который Видит Все Насквозь».
У генерала были голубые глаза и густые седые брови. Епископ счел, что взгляд его слишком пронзителен.
— Нехорошо, — сказал попечитель. — М-да-м. Нехорошо.
— Что уж хорошего, — согласился епископ.
— Скажем так, плохо. Ужасно. Чудовищно. Знаете, что у нее на голове? Ваша шляпа, епископ. Шляпа. А-х-м! Шляпа.
— Моя? — вдохновенно вскричал епископ. — Откуда вы знаете? Тут были сотни епископов.
— Там ваше имя. У-хр-р! Имя. Имя.
Епископ вцепился в подлокотник. Генерал сверлил его взглядом, и ему все больше казалось, что он — овца, повстречавшаяся с изготовителем мясных консервов. Когда он собрался сказать, что это — подделка, в дверь постучали.
— Войдите! — вскричал директор.
Вошел небольшой мальчик. На кого-то он был похож, кроме помидора с носом, но епископ никак не мог вспомнить, на кого именно.
— Сэр, простите, сэр, — сказал мальчик.
— Пошел, пошел, — сказал сэр Эктор, — пошел! Не видишь, мы заняты?
— Сэр, я насчет статуи, сэр.
— Статуи? Статуи? А-хм-х-рр! Статуи?
— Сэр, это я, сэр.
— Что?! Что?! Что?! Что?! Что?! Восклицания эти распределялись так:
епископ — одно
генерал — три
директор — одно
------------
пять
Мальчик стал ярко-алым.
— Вы — покрасили — статую?! — воскликнул директор.
— Сэр, да, сэр.
— То есть ты? — спросил епископ.
— Сэр, да, сэр.
— Ты? Ты? Ты? — осведомился генерал.
— Сэр, да, сэр.
Все помолчали. Епископ смотрел на директора, директор — на епископа, генерал — на мальчика, мальчик — в пол. Первым заговорил военачальник.
— Кошмар! — сказал он. — Кошмар, м-м-м, кошмар. Немедленно исключить, исключить, исклю…
— Нет! — звонко откликнулся директор.
— Тогда — выдрать. Выдрать. Х-р-р! Выдрать.
— Нет!
Странное, неведомое достоинство снизошло на Тревора Энтвистла. Он быстро дышал носом, глаза напоминали креветку
— Когда речь идет о дисциплине, — сказал он, — решаю я. На мой взгляд, для суровости нет оснований. Вы согласны со мной, епископ?
Епископ вздрогнул. Он думал о том, что недавно, в статье о чудесах, пошел на поводу современной мысли и выказал излишний скепсис.
— О, конечно! — отвечал он.
— Умываю руки, — сказал сэр Эктор, — руки, м-дэ, руки. Если так воспитывают нашу смену, не удивительно, что страна катится псу под хвост. Хвост. Хвост.
Дверь захлопнулась за ним. Директор, нежно улыбаясь, обернулся к мальчику
— Больше не будете? — спросил он.
— Не буду, сэр.
— Тогда и мы не будем строги к ребячьей проделке. Вы согласны, епископ?
— О, да!
— Мы и сами в его годы, ха-ха!
— Конечно, конечно.
— Итак, Маллинер, перепишите двадцать строчек Вергилия, и мы обо всем забудем.
