личные счета в странах Запада, вместо того чтобы возвращать эти средства в Россию». Естественно, что наиболее сведущая, образованная и энергичная часть некогда могущественной советской номенклатуры сконцентрировались в новой «демократической» России. В числе наиболее активной части новоявленной элиты России в первую очередь стали выходцы из недр ЦК КПСС и КГБ ССР. Поэтому вполне справедливо звучит заявление известного российского политолога и журналиста Глеба Олеговича Павловского (1951–2023): «Напомню, что КГБ — это организация, которая в сущности, разрушила Советский Союз, вдвоём с КПСС…».
Поэтому в возникшем противостоянии России с СССР последний оказался обречён: номенклатура первой одержала убедительную победу над номенклатурой последнего. Причём роль победного гонга в этом бою сыграла Декларация о суверенитете России от 12 июня 1990 г., которой и был открыт парад национальных суверенитетов. Как отмечал по сему поводу историк Д.Е. Фурман: «После этого конфликт российской демократической оппозиции и Горбачева принимает форму конфликта российских и союзных органов власти… Создание российского президентства и избрание президентом России Ельцина явилось переломным моментом в процессе распада союзного государства». Случилось очевидное и невероятное одновременно: Москва как столица России победила Москву как столицу СССР. В накладе, естественно, не оказались и реальные хозяева других национальных республик.
Впрочем, представляется, что любые демократические реформы на территории исторической России заканчивались плачевно для инициатора реформ, поскольку таковых на каком-то этапе их прекраснодушных прожектов в отличии от автократов перестают бояться. А без страха Россия расползается в разные концы яко студень. Именно по этой причине трагически оборвалась жизнь царя-реформатора Александра II, даровавшего империи конституцию — царя Николая II и карьера единственного Президента СССР Михаила Сергеевича Горбачёва (1931–2022). Так, характеризуя последнего и проводимые им реформы, лично знавший его писатель В.А. Коротич заметил, что «он никогда не был страшен. Ни для кого. Таких в России рано или поздно всегда сметали, сам демократический характер горбачевских реформ таил в себе их недемократическую развязку».
О постсоветских реалиях возникших конкретно на территории Российской Федерации доктор исторических наук Овсей Ирмович Шкаратан (1931–2019) писал: «Мечтам демократов о совершении подлинной и действительно народной приватизации, а соответственно о немедленном складывании конкурентного рынка с динамично развивающимся малым и средним предпринимательством и демократического государства не довелось сбыться. Этот проигрыш был запрограммирован всей историей нашего тоталитаризма, авторитаризма, «азиатчины», существовавших в России многие поколения.
В противовес ожиданиям многих российских интеллектуалов и власть, и собственность остались преимущественно в руках советской номенклатуры, повернувшей процессы приватизации и формирования новой властвующей элиты в свою пользу… В итоге и власть, и собственность остались в руках прежних хозяев России, которые только укрепили свои позиции…
Таким образом, в 1988–1991 гг. состоялась раздача собственности в номенклатурные руки, сохранившие и властные полномочия. В итоге сложился беспримесный номенклатурный псевдокапитализм в чрезвычайно выгодном варианте — лжегосударственной форме деятельности частного капитала. Это была келейная паразитическая приватизация без смены юридических форм собственности. Начало открытой приватизации (с 1992 г.) означало ненасильственное изменение отношений собственности без (в большинстве случаев) смены владельца…
Реальным приоритетом нового постсоветского режима была политика по концентрации ресурсов нации в руках незначительного меньшинства…
Наступил этап, когда так называемые «олигархи» захватили определяющие позиции в государственном управлении; как тогда выражались, олигархи «приватизировали государство». Этот период продлился примерно до 2000–2001 гг.».
Таким образом, «независимость» бывших субъектов советской федерации, по сути, стала формой захвата, обладания и удержания власти бывшей партийной номенклатурой на республиканском уровне. Главное в этом процессе оказалось выдернуть «кормило власти» из рук своих конкурентов — партийной номенклатуры, но уже на уровне имперского центра. При этом абсолютно вся партийная номенклатура, как в центре, так и на местах была, как говорится, одним миром мазана, миром коррупции. В частности, экс-мэр Москвы Г.Х. Попов об этом времени писал, что «строй тоталитарного социализма был и строем тотальной коррупции. Коррупция пропитала всю систему, все уровни аппарата, а каждая новая форма борьбы с ней становилась не только «успехом» ее инициаторов, но и базой новых коррупционных доходов, так что «почины» в борьбе с коррупцией и ее развитие взаимосвязаны». Коррупция в советские времена стала той высшей школой, которая позволила партийной номенклатуре продемонстрировать завидные навыки, сноровку и «профессионализм» в деле захвата, раздела и передела бывшей общенародной собственности после 1991 г. Как вспоминал доктор экономических наук, министр экономики России (1992–1993) Андрей Алексеевич Нечаев, что по пришествии на работу в правительство «буквально через неделю или две обнаружили, что квот (тот, кто не знает: разрешений на вывоз нефти из страны) было выдано больше на 1992 год, чем в стране добывается нефти. Просто надо понимать, что это значило: говорят, в Советском Союзе не было коррупции, ну, не знаю, как в момент создания Советского Союза, а во время развала там все с коррупцией было очень в порядке у этих партийных деятелей. Но дело не в этом, надо просто понимать, что это было такое: внутри страны нефть стоила 50 рублей за тонну, а на мировом рынке она стоила 200 долларов за тонну, то есть, в общем, получив некое количество тонн, можно было быстро стать долларовым миллионером». Поэтому первыми плодами «демократии» в постсоветской России в полной мере воспользовались и, соответственно, первыми миллионерами становились самые рьяные «защитники» интересов трудового народа, выходцы из рабочих и крестьян — представители высшей советской партийной номенклатуры. Как выяснилось со временем: им не нужен был СССР, им нужна была его собственность. Всё это впоследствии получило наименование «частная собственность номенклатуры».
Относительно дезинтеграции советской империи первому и последнему Государственному секретарю России Геннадию Эдуардовичу Бурбулису (1945–2022) приписывают следующую фразу: «Это был наисчастливейший день в моей жизни. Ведь над нами теперь никого больше не было». Под этой фразой могли бы смело подписаться очень многие участники тех бурных и сомнительных событий. Здесь к месту привести их оценку со стороны многократного депутата Государственной Думы России (1993–2003), режиссёра фильма «Россия, которую мы потеряли» С.С. Говорухина. Так, давая свою интерпретацию произошедшего, он обратил внимание на ту разрушительную роль, которую сыграла в жизни огромной державы политическая борьба между советскими политиками. В частности, он вспоминал как «опытный партаппаратчик Ельцин свалит самого Горбачева, но ужасной ценой, нанеся гигантский ущерб своей Родине, превышающий ущерб от гитлеровского нашествия. Разрушив все экономические и промышленные связи, оставив за границей исконно русские земли, разбив (без единого сражения) русскую армию, бросив 25 миллионов русских людей в лапы националистических правительств — и все это ради одного: чтобы уничтожить Горбачева… этот человек погубил Россию! Сколько на его совести жизней? Миллионы! Скольких людей он уморил голодом, сколько их умерло от разочарования, погибло в войнах и криминальных разборках — это все Ельцин!». Эту мотивацию поведения Б.Н. Ельцина в качестве политического деятеля подтверждает в своих воспоминаниях и Г.А. Явлинский. В частности, он утверждал «что содержание экономической программы Бориса Николаевича не интересует ни в малейшей степени. Его интересует экономическая программа лишь как инструмент борьбы
