постучали дроздиной очередью.
– Астра, можешь не тарабанить – смело заходи. Принёс? – нетерпеливо спросила Агния. Астра осторожно приоткрыл дверь, но только увидел стоящую к нему спиной нагую кинокефалку, как тут же прикрыл глаза, достав из-за спины заветную баночку медного цвета.
– Если не боишься, можешь смотреть, – тихо произнесла Агния.
Астра сперва осмелился лишь подглядеть через щёлочку между пальцами, а потом нерешительно убрал руку, но всё равно прятал взгляд. Агния жадно отобрала заветную баночку: крышка с глухим хлопком открылась, и на пальце кинокефалки уже блестела густая чёрная горошина. Смотрясь в отражение в воде, Агния мазала гуталином шрамы на лице, весело напевая себе под нос.
– Не расскажешь, что ты делаешь? – одновременно брезгливо и удивлённо спросил Астра.
– Прихорашиваюсь, сам не видишь? И ради артифекса не строй из себя саму невинность. Будто бы я не заметила твоих глупых влюблённых глаз.
Глупые влюблённые глаза юного кинокефала робко засмеялись.
– Можешь называть меня дураком, но я спрошу ещё раз: что ты делаешь? Ты же можешь занести грязь в свежие раны!
– О, за меня не беспокойся, те раны, что ещё не зажили, я трогать не стану, – отвлечённо ответила Агния. – Но их немного осталось. А чего я одна мучаюсь? А ну-ка! – она перевернула опорожнённую шайку и предложила Астре присесть, передала ему баночку с гуталином, намекая на помощь в покраске, а сама осталась сидеть на скамье, положив ногу на ногу и скрестив на груди руки.
– Агния, я… – ещё больше засмущался Астра.
– Быстро садись на ведро, а не то!.. Попрошу Репрева. Его долго уговаривать не придётся.
Астра вздохнул, но уже намазывал гуталин на палец.
– Ты хочешь быть похожа на тигрицу, угадал? – спросил он, нанося очередную полоску на её мордашку.
– Вроде того. Мне противно от одной мысли, что моё тело – одно большое клеймо. Конечно, мех отрастёт и скроет собой рубцы, но я желаю избавиться даже от малейшего намёка на них, причём немедленно. Я не потерплю, чтобы все смотрели на меня и думали, что я побывала в лапах отряда. Рассказать тебе, что со мной делали? – Астра молчал, продолжая раскрашивать. – Меня приковывали к столу и пускали кровь, Астра, пока мне дурно не станет, пока я не отключусь. Иногда за день эти… изверги в чёрных халатах могли резать меня по несколько раз. Ставили на мне опыты, пытаясь выяснить, сколько крови я могу потерять перед тем, как лишусь сознания. Иногда кровь лилась рекой, и я чувствовала на своей коже её жар, чувствовала, как слипалась шерсть, но меня обмывали и продолжали. И после каждой такой пытки вливали в меня свежую кровь. Я боялась умереть, подозревала, что мне не дадут, но боялась, что в одно мгновение у меня не выдержит сердце. Меня утешало лишь одно: если на моём теле ещё осталось живое место, значит, со мной не закончили, значит, я ещё поживу. Со мной делали одно и то же день ото дня, и так по кругу. Но однажды я могла стать им не нужна, и тогда… Тебе лучше не знать, какая судьба ждала тех, кто становился непригоден для опытов. Их сжигали в печи, Астра. Как брёвна. И это не мои слова, а слова доктора. Да, нашего доктора Цингулона. По ночам я старалась не спать, чтобы днём вырубаться на металлическом столе. Но трюк не всегда срабатывал. Впрочем, когда в тюрьме тушили свет, от волнения я не могла сомкнуть глаз и отключалась, только когда совсем не оставалось сил. А когда кто-то из сторожевых проходил мимо окна в полстены, через которое за мной постоянно наблюдали, как за зверем, внутри у меня всё сжималось: бросало в холодный пот, зубы стучали на всю камеру – только не я, прошу, только не ко мне!.. В душе я просила артифекса, чтобы он убил меня, прекратил, наконец, мои страдания, но вспоминала об Умбре, и месть за него придавала мне сил жить… Но всё повторялось снова и снова, пока не пришли вы. И да, пусть мои полоски будут данью памяти бенгардийского тигра Алатара.
– Ты одна сидела в камере? – спросил Астра. Агния кивнула. – Раз мы никогда ничего не слышали про опыты отряда, даже намёка, выходит, никто ещё не уходил от отряда живым, – заключил он. – И сколько они этим уже занимаются…
– Предполагаю, с тех самых пор, как Цингулон организовал отряд.
– Почти десять лет, – посчитал Астра, ужаснувшись.
– А догадываешься, почему они так свободно обсуждали при мне своих жертв? Потому что знали наверняка – живой мне не выбраться. Потому что я – живое доказательство. Представь, что будет, если меня увидит в таком виде Кабинет?
– Но поверит ли тебе Кабинет? – с горечью спросил Астра. – Ничего не говорю, ты – живоё доказательство, но подумай: твои шрамы – ты могла нанести их себе сама или попросить кого-то сделать их тебе, чтобы оклеветать отряд Цингулона. Как доказать обратное?
Агния, подумав, ответила:
– У нас теперь есть Орион – он служил в отряде и может всё подтвердить. Вы были там, сами видели всё своими глазами. Тебе ещё нужны доказательства?
– Насчёт Репрева…
– Что насчёт Репрева?
– Не вини его, он ведь, как и мы, не подозревал, чем занимается отряд. Я думаю, Репрев хотел сначала втереться в доверие к доктору, чтобы докопаться до истины.
– Копать он любит, этого у него не отнять, – усмехнулась Агния. Астра попытался улыбнуться. Он уже почти докрасил плечи и по выпирающим ключицам подбирался к груди, отчего старался выводить полоски всё медленнее и медленнее.
– Ты довольно спокойно обо всём рассказываешь, – с похвалой в голосе заметил он.
– Для меня это теперь – страшный сон, от которого я отделалась. Не без вашей помощи. И тебе я отплачу добром за добро, – мягким, ласковым голосом произнесла Агния, положив руку на колено кинокефалу. Астра убрал с очередной выведенной полоски измазанный гуталином палец и посмотрел в её сияющие усталым светом глаза.
– Я тебя… – начал было он, но она его прервала:
– Любишь, конечно, любишь. Ты спас мне жизнь. Выступить против вооружённого до зубов отряда с копьём в руках – чего-то да стоит. У них наверняка глаза на лоб полезли! – Астра впервые за долгое время услышал ласкающий слух, заливистый, обволакивающий теплотой смех. – Ты поступил как настоящий кинокефал. Сумасшедший, но настоящий. И я горжусь тобой, и всегда буду. Наступили тяжёлые времена, и мы встретим их плечом к плечу… Прости меня, такая уж у меня природа, но я не люблю тебя. Но…
– Но? – спросил Астра, и
