всё продолжала изучать лицо друга, пытаясь найти в нём самые малейшие изменения. Удивительно, ведь думала, что Нат возненавидит меня, а он не только простил, но и понял. Всегда этот дурак заботится о ком угодно, но только не о себе. С другой стороны, это именно то, что и делает его для меня «потрясающим человеком».
Наконец я поняла, почему с самого начала Нат и Сирил казались мне столь похожими: дело в том, что эти двое всегда смотрели на меня одинаково. С заботой, чувственностью, и… любовью. Их желание защитить меня от этого жестокого мира никогда не уступало друг другу. Тем не менее, было и отличие: это — отражение собственного лица в глазах первого и второго. Как оказалось, мои бесчувственные черты способны вбирать в себя сотни тысяч оттенков в зависимости от того, кто сейчас стоит передо мною.
***
Решение пришло с рассветом. За какой-то миг. Просто возникло в голове в ярко-алых бликах нового дня, и я тотчас поняла: по-другому и быть не может. К тому времени, когда Нат с Венди проснулись, я уже успела упаковать свои небольшие пожитки, проведать-накормить лошадей, оставленных у большого камня, и зажарить на завтрак обнаруженные в сумке друга свежие овощи.
Венди всегда восхищалась Натом и просто жаждала с ним познакомиться. Поэтому, когда я представила их друг другу, малышка и не пыталась сдерживать бушующее внутри возбуждение на пару с волнением. Нат слегка засмущался и заверил, что ничего особенного в нём нет: всё как раз-таки наоборот, и настоящего уважения заслуживает та, кто так долго помогала Аде в её одиночной войне — тут засмущалась уже и Венди. Когда вступительная часть подошла к концу, я пригласила всех к воображаемому столу, где поджаристая картошка с огурцами и помидорами уже была разложена по тарелкам.
— Невероятно! Вроде бы ничего особенного, но так вкусно! И почему мне никогда не удаётся готовить так, как это делаешь ты, — причитал Нат, уплетая за обе щёки.
— Зато вы хорошо умеете орудовать мечом! — попыталась подбодрить его Венди. — Покажете мне, как правильно, после завтрака?
— Обязательно. Вот только это не аргумент: Аде ведь и то, и то удаётся!
— Просто она — уникум. Вам не следует себя с ней сравнивать.
— Это да… Но, пожалуйста, хватит обращаться ко мне на «вы»! Я ещё не столь стар, как ты думаешь!
Участвовать в разговоре мне не хотелось: достаточно было просто наблюдать за этой картиной, чтобы чувствовать безграничное, необъятное счастье. В такие вот обычные, непримечательные моменты и понимаешь, что на самом деле оно от нас вовсе не так далеко, как мы думаем. На самом деле почти всегда оно прямо под носом.
Я всё ещё бродила в лабиринте собственных мыслей, когда Нат доел последний кусок и, отставив тарелку в сторону, серьёзно посмотрел мне в лицо.
— Ада. Говори.
— От тебя, как всегда, ничего не скроешь, да? — Нат не ответил, и я продолжила. — Я ухожу. Сегодня. Сейчас.
Сказанному друг ни капли не удивился: казалось, ничего иного он и не ожидал услышать — чего о Венди точно не скажешь. Сначала девочка приподняла брови в вопросе, а затем, в слегка притупленном состоянии, потянулась к рюкзаку, чтобы начать упаковывать вещи.
— Не понимаю я, зачем такая спешка, однако, если ты настаиваешь… Ладно, постараюсь собраться как можно быстрее.
— Нет, Венди, ты не поняла: ухожу только я. Ты остаёшься здесь, с Натом. Он ведь присмотрит за тобой, я права?
Последний вопрос, разумеется, был адресован моему беловолосому другу. Без каких бы то ни было эмоций Нат оторвался от чая в термосе и посмотрел на меня пристально-изучающе, после чего медленно и уверенно кивнул головою, как бы говоря: «Присмотрю. Не волнуйся».
— Что? Ада, я не совсем понимаю, о чём ты, — впала в лёгкий ступор малышка. — Что-то произошло? Куда ты собираешься? Я хочу с тобой!
— Прости, Венди, но, по правде говоря, я и сама сейчас не до конца понимаю, куда именно направляюсь. Единственное, что знаю: тебе там не место.
— Но… — глаза у девочки уже были на мокром месте, и я решила попытаться хоть как-то скрасить грубость последней фразы.
— Могу я попросить тебя об одолжении? Оно очень и очень важное, — лишь дождавшись её ответного кивка, я продолжила. — Это касается моего имени. «Ада Норин» — ты ведь уже догадалась о том, что оно не настоящее, верно? Так вот. Это имя я хочу отдать тебе, Венди.
— А? — на секунду шок выиграл у грусти на лице девочки, и она даже привстала от удивления.
— Ха-ха-ха, странно звучит, не правда ли? — сконфуженно я почесала затылок. — Знаешь, я взяла это имя, когда находилась на грани между жизнью и смерть. Изо дня в день, смотря в зеркало, называла себя «Адой Норин» и повторяла: «Не забывай, не смей забывать». Оно помогло мне выжить, помогло стать той, кем я тогда быть хотела. Кем должна была быть. Однако многое изменилось, и в первую очередь, — я сама. Имя «Ада Норин» мне теперь не подходит… А вот тебе как раз! Пускай оно станет символом надежды и доказательством того, что мы в праве быть кем угодно, если действительно этого пожелаем. Можешь считать это моим прощальным подарком, если хочешь. У вас с Натом долгий путь, ведь на самом деле ничего ещё не кончено, и очень скоро мир вступит в куда более тёмные времена. Вам понадобится решимость, и мне бы очень хотелось, чтобы моё имя стало твоим.
Я потрепала малышку за отросшие волосы, как часто любила делать, и улыбнулась. Венди тотчас бросилась ко мне в объятия. Девочка не плакала, но дрожала. Думаю, ей было страшно. И в этом нет ничего удивительного, ведь, как известно, неизвестность способна отпугивать и манить в равной степени. Когдаона слегка успокоилась, Нат нежно прикоснулся к её плечу, после чего осторожно взял на руки.
— Знаешь, у тебя весьма жестокие методы давать парням от ворот поворот, — заметил он с ноткой упрёка.
— Прости. Тем не менее, ты не кажешься удивлённым.
— Да. Сейчас у меня получается читать тебя, словно открытую книгу, хотя раньше не мог и предположить о том, что творится в твоей умной головке.
— Считаешь, что это плохо?
— Для воина — да. Ну, а для человека, что просто хочет прожить счастливую жизнь, — это отличное начало. В любом случае, могу я узнать о причине, столь сильно тебя изменившей?
— Лучше не стоит: не думаю, что тебе она понравится.
— Потому что причина в нём? Ты действительно влюбилась, Ада?
— Я больше
