Женя решил, что у меня появился любовник, поэтому хлопнул дверью, оставляя меня одну. Через несколько минут вернулся и попросил объяснить все по-человечески. И как бы я ни хотела помочь, ему пришлось уйти без ответов. В этот же вечер он и Света нагрянули ко мне вдвоем — я попросила оставить меня в покое хотя бы на время. Ничего лучше придумать не получилось.
Новости о моем странном поведении, молчании и возможном разрыве отношений с Женей не миновали и родителей. В итоге их осторожная забота постепенно превращалась в навязчивую опеку и чрезмерные нотации.
С одной стороны, все это отвлекало от неотступной тоски, с другой — все чаще подталкивало к наплевательскому отношению ко всему. Я исчезну из судьбы Земли так, будто меня никогда не рождалось. Вместо меня в семье Сорокиных будет Катя, которая наверняка сделает родных счастливее, чем нынешняя я.
Наверное, поэтому я перестала открывать дверь и отвечать на звонки. Только вчера позволила себе провести прощальный вечер с родителями, но и тот быстро вылился в очередные нравоучения от папы и заботливого причитания от мамы. А утром решила съездить на собеседование, чтобы, в случае неудачи в плане с возвращением, могла хоть что-то сказать в свое оправдание.
В свободное время от утомительных разборок я продолжала работать над собой и повторять многое из того, что изучала в университете, попутно примеряя знания на социальную структуру Фадрагоса. И глядя сейчас на этот мир под другим углом, изучая его без предвзятости, предрассудков и лишних эмоций, я видела немало преимуществ.
Или ты так же предвзята, Аня, но просто сменила сторону? Не имеет значения.
Рассчитавшись с таксистом, я выскочила из машины и подняла голову к ясному голубому небу. Солнце палило нещадно, слабый ветерок еще напоминал о себе, но вскоре обещал затихнуть перед грозой. Может, в этом мире и изменилась моя судьба, но осталось множество прекрасных вещей, на которые я не влияю. Гроза будет, и она откроет мне дверь в новую жизнь. Желанную.
Сердце было неспокойным, а на лице то и дело расцветала бесконтрольная улыбка. Времени хватало, чтобы принять душ и собраться в дорогу. Кусок размороженного мяса ждал в холодильнике…
И нельзя забыть о том, что я порезала палец перед тем, как швырнула подношение в молнию, — возможно, моя кровь принципиально важна.
В этот раз времени было с запасом, поэтому я еще надеялась поговорить с мамой. Обсудить погоду, мое собеседование, ее здоровье, планы на следующий учебный год… Просто поговорить. А потом с папой. Жаль, что Егор уехал, но ему можно написать.
Разыскивая ключи в сумке, я ждала лифт. Как только он подъехал и двери открылись, бросилась вперед, но резко отпрянула. Двое полицейских выходили из него, негромко переговариваясь. Мазнули по мне рассеянным взором и направились дальше. Ключи, наконец-то, отыскались, тронули прохладой руку — сбитое предвкушение вернулось, и мне снова потребовался глубокий вдох.
— Анна Сорокина? — раздался мужской голос, прежде чем я скрылась в кабине.
Я обернулась без задней мысли и застыла с приоткрытым ртом. Полицейский удерживал дверь подъезда, впуская в щель яркий дневной свет. Второй стоял ближе ко мне, открывая папку и переводя хмурый взор от того, что лежало в ней, на меня.
— Да, — просипела я. — Что-то случилось?
Они переглянулись, и тот, что стоял у двери оглушил:
— Вам необходимо проехать с нами.
Я невольно подалась к лифту, но взяла себя в руки.
— Прямо сейчас? — Их непроницаемо строгие выражения лиц были лучшим ответом, но я не могла не спросить, будто сам вопрос мог меня спасти: — Это займет много времени?
— Нет, — мгновенно ответил второй полицейский, закрывая папку.
Значит, немного… Сердце все равно замерло. Заледенело.
* * *
Попытки договориться о беседе дома или о ее переносе не привели ни к чему, кроме того, что на меня стали смотреть с неприкрытым подозрением. Без какой-либо угрозы жизни пришлось повиноваться, что не могло не разозлить. Немного смягчало гнев лишь то, что мои личные вещи остались при мне и никто не запретил пользоваться ими. Пока мы ехали в участок, я изучила карту и прикинула самый короткий маршрут до дома. Если бежать без остановок дворами, то понадобится не больше двадцати минут. Бежать… Я покачала стопой, опираясь на тонкую шпильку и разглядывая здания, окутанные летним зноем и мелькающие за окном.
В коридорах участка было прохладнее, чем на улице. Стук моих каблуков звонко отскакивал от серого пола и звучал где-то под самым выбеленным потолком. Меня провели в душный кабинет, где умещалось несколько столов и два шкафа, забитые папками. Одно окно, возле которого молодой мужчина внимательно изучал какой-то маленький предмет, было плотно зашторено. За столом, приставленным к его столу, лениво расположилась крепкая блондинка в форме и с игривой улыбкой что-то читала. Глядя на ее лицо, я так и ждала высказывания вроде: «Прикинь, что эти болваны вытворили на этот раз». Еще двое мужчин постарше и с более суровым видом находились на освещенной половине. Дневной свет густо падал на их столы, заваленные бумагами и канцелярским хламом.
За моей спиной раздался голос:
— Вадим Николаевич, доставили вам неуловимую Сорокину!
— А-а, — протянул мужчина в годах, сидящий ближе к двери, и почесал гладко выбритый подбородок. Окинул меня заинтересованным взглядом с ног до головы и указал на стул, приставленный к его столу. — Присаживайтесь, гражданка Сорокина. Спасибо…
Его обращение к парню, доставившему меня, утонуло в натужном скрипе принтера. Девушка чихнула и от души проматерилась, оглядываясь на принтер, как раз в тот момент, когда он, зажевав бумагу, заглох.
— Выкинь это чудовище, — обратилась она к коллеге, потирая нос.
— Ну да, придумала тоже, — ворчливо ответил он, вытаскивая застрявшую бумагу. — Этот монстр мне еще лет сто прослужит.
— Итак, Анна, наконец-то, нам удалось повидаться с вами, — отвлек меня от перепалки мужчина, предложивший присесть. — Уже и не надеялись на встречу.
Я нахмурилась и подтянула ноги, немного пряча их под стулом. Свет, падающий из окна, слепил, а воздух в кабинете и вправду сильно пропитался чернилами.
— Уезжали куда-то?
— Нет.
Пальцы заскользили по сумке, которую я держала на трясущихся коленях, и оставили на темной коже влажные следы. Сердце билось тяжело, глухо. Возьми себя в руки, Аня. Ты успеешь. Все будет в порядке.
— Ну-ну, а мы к вам несколько раз приезжали, никто двери не открывал. Уже было решили, что вы спрятались от нас. — Он захлопал полками стола, высматривая что-то в них. — Хотели в розыск объявлять.
Чепуха. Имя мое им известно. Так неужели не могли с родителями связаться и через них меня найти? Врет? Зачем? Или, судя по заваленному столу, дело, по которому меня сюда вызвали, не в приоритете…
