Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
Партсек, парторг и чекист, словно кони в упряжке, одновременно кивнули головами, одобряя мои слова.
– А откуда она у вас? – после долгой паузы мрачно спросил классик.
– Откуда у нас ваша рукопись? – нарочно громко переспросил я, чтобы тройка могла сориентироваться в ситуации.
– Вы, Полуяков, плохо слышите? – разозлился Ковригин.
– В телефоне что-то трещит. Вы спросили, откуда у нас рукопись?
– Вы еще в третий раз повторите, умник! – взревел догадливый крамольник.
Лялин, играя крашеными бровями, сначала показал пальцами шагающего по столу человечка, потом изобразил костяшками стук в дверь и протянул мне воображаемую посылку.
– Нам ее принесли…
– И кто же?
– Кто принес?
– Слушайте, Полуяков, хватит переспрашивать! Если Шуваев рядом, лучше дайте ему трубку.
– Владимиру Ивановичу? Дать трубку? Простите, не расслышал…
Секретарь парткома замахал руками так, словно на него напало стадо шершней.
– Его здесь нет, – залепетал я. – Он в правление, кажется, ушел. Я тут один в кабинете. А рукопись принес нам курьер…
Все трое переглянулись и заулыбались, оценив мою находчивость.
– Откуда курьер-то? – с ненавистью проокал Ковригин. – Из какой такой организации?
– Откуда курьер, говорите? Из какой организации?..
Тут замотал головой Бутов, приложив палец к усам, и получилась буква «Т» с обвислыми краями.
– Я не могу вам этого сказать.
– Вот когда сможете, тогда и звоните! – рявкнул деревенщик и швырнул трубку.
Мне сильно шибануло в ухо, как в армейской юности, когда я был заряжающим с грунта и наша самоходная гаубица «Акация», присев в синем дыму, лупила из-за бруствера вдаль сорокакилограммовыми снарядами.
– Ну? – осторожно спросил Бутов.
– Интересуется, откуда у нас рукопись.
– Что делать? – заметался Лялин. – Что делать?
– Имеет право, – пожал плечами Владимир Иванович, глядя в окно. – А венков-то много. Все еще выносят…
– Да ну вас… – Чекист придвинул к себе телефон и дернул плечом, давая понять, что хочет поговорить без свидетелей.
– Ты же сказал, тебе доверяют! – поддел Шуваев.
– Ладно острить-то! – буркнул Палыч.
Мы вышли в каминную. Арина уже справилась с рыданиями, но сидела заплаканная и бледная, как вдова после похорон. Папикян погладил ее по голове и пропел:
– «Утри слезу, невинная девица, И над твоей судьбой взойдет денница!»
Но она словно ждала именно этого, чтобы вновь зареветь в голос.
– Иди умойся! – приказал Шуваев. – Еще раз нахимичишь со взносами – вы… порю…
Владимир Иванович явно хотел сказать «выгоню», но с Арининым отцом он дружил и вместе рыбачил. Секретарша, всхлипывая, ушла. В открывшуюся дверь на миг проник жующий гомон ресторана.
– Она разводится, – пояснил я.
– Чепуха! Все разводятся. Мы вот с тобой великого писателя губим, а я не плачу.
– «Но ты же советский человек…» – забасил Лялин.
– Коля, я тебе сейчас чернильницей в лоб дам!
– Вова, пей пустырник!
– Заход-ите! – позвал, выглянув из «алькова», чекист.
Мы зашли.
– Ну?
– Доложил как есть, – глядя на телефон с тоскливым уважением, сообщил Палыч. – Сказали: посоветуются и перезвонят. Но пока надо кое-что обсудить… – Он с недоверием посмотрел на меня.
– Ох, что-то сердце жмет, – поморщился Владимир Иванович. – Терпи, маленькое мое! Егорушка, не в службу, а в дружбу, скажи-ка Алику, пусть принесет сюда кофе и коньячок.
– Три кофе и три коньяка! – уточнил Бутов.
– По сто пятьдесят! – добавил Лялин.
– По сто, – мягко поправил секретарь парткома. – И погуляй, Егорка, минут десять, ладно? Не серчай! Ты молодой, необстрелянный, успеешь еще в государственных тайнах вымазаться.
16. Был ли секс в СССР?
Нет в прошлое возврата,Нет на башке волос.Теперь зовем развратом,Что юностью звалось…
А.«Ага, как Ковригину звонить и дураком меня выставлять, так – иди сюда, а как серьезный разговор – п-пшел погуляй!» – кипел мой разум возмущенный.
Выполняя приказ, я остановил Алика, с отвращением тащившего поднос грязной посуды, и передал ему распоряжение начальства.
– Ага, вот сейчас все брошу!.. – вскипел он.
– Просили побыстрей.
– Быстро только кролики сношаются.
– Тебе видней.
– Хам!
Я огляделся и увидел несчастную Арину. Она сидела за столиком, как «Любительница абсента», обхватив кудрявую голову одной рукой. Другая бессильно лежала на столике, в наманикюренных пальцах дрожала длинная импортная сигарета – дымок от нее вился наподобие арабской вязи. Перед брошенкой стоял ополовиненный бокал вермута.
– Ну, и в чем дело? – спросил я, подсаживаясь.
– Я не дура! Он же сам мне сказал – взносы раскидывать так, чтобы в райкоме не ругались за недоплату. Шагинян тоже с рюкзаком приползала. Вывалит на стол, а ты считай! Спрашиваю: «Мариэтта Сергеевна, с какой суммы платите?» А она мне: «Да, Ариша, очень много машин на улицах стало, а я еще конку помню!» Ни черта не слышала, старая сова.
– Зато писала до последнего. А с мужем-то у тебя что?
– Разводимся.
– Вы только поженились. Что случилось-то?
– Я точно ду-у-ура! – сквозь слезы созналась она, с чем мысленно пришлось согласиться: среди писательских дочек умных немного.
– Мы напились…
– В первый раз, что ли?
– Нет, не в первый. Но ко мне приехала Ленка Сурганова. Мы в школе вместе учились. А Ник привез ящик «Напареули» из командировки.
– Принесла бы попробовать.
– Мы все выпили. Извини.
– Ну и?
– Трепались о том о сем… Про секс тоже поговорили… Ленка, дура, спросила Ника, спал ли он хоть когда-нибудь сразу с двумя телками. Он: «Никогда». Она: «Хочешь попробовать»? Он: «Хочу».
– А ты?
– Я смеялась. Мы же еще и покурили. Главное, не помню, что потом делала.
– А что такого уж особенного ты могла делать?
– С Сургановой? Все что угодно. Она же повернутая на этом, «крези лав машин». А утром Ник сказал, что мы обе б… и он с нами… со мной разводится.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
