«Ностальгия…Наверное старею» – подумал Альваро в свои 55 лет, улыбнувшись.
Глубокой, тёмной ночью они ушли. Только кавалерия, опытные наездники, у каждого по две запасных лошади, еды на неделю, копья, аркебузы, пистоли и мечи. Задача, поставленная перед ними Ферранте Гонзагой, требовала не только смелости и решительности, а в большей мере удачи – проникнуть на территорию врага и в окрестностях Люксембурга вести малую войну, нападая на обозы и гарнизоны, сеять панику, и самое главное – распространять прокламацию короля и императора:
– Я Карл, Божьей милостью король Испании и Римский император, помазанный на царствие наместником Господа на земле благословенным папой римским, иду во Францию не с войной против её народа, добрых и верных христиан, а чтобы свергнуть тирана Франциска, вступившего в сговор с врагами Веры нашей, проклятыми мусульманами султана Сулеймана!
– Скорость и манёвр, манёвр и скорость, в этом залог нашего успеха!
И ворвавшись в какое-нибудь селение, они прилюдно и показательно казнили французских наместников, сборщиков налогов, чиновников, зачитывали перепуганным поселянам прокламацию императора Карла, и также быстро уходили.
Они громили обозы, устраивали заторы и засеки на дорогах, разрушали мосты.
– Скорость и манёвр! В большую битву не ввязываться!
Но однажды сам не удержался…
– А-а-а, Пикардийская терция, давние знакомые. Созданные Франциском по образу и подобию наших терций. Но мы ведь лучше, ведь так, храбрецы мои!
– Да! Да! Да!
– Тогда вперёд! За мной!
И стремительной атакой, выскочив из леса, они ринулись на две роты Пикардийской терции, охранявшие еле ползущий обоз.
Полторы сотни аркебузиров, в три шеренги, залп за залпом громили французских солдат, среди них поднялась паника и суматоха, когда довершая разгром, в их строй влетела кавалерия Альваро де Санде.
– Бей их! Бей! Пленных не брать!
Они захватили два знамени, перебив всех офицеров, разгромили штаб, но его солдаты замешкались, таща добро с телег маркитанов.
– К чёрту! Бросайте всё! Отходим!
Галопом, раскинувшись лавой, уже подходила тяжёлая кавалерия жандармов, которая в один миг сомнёт его маленький отряд!
– Отходим! К лесу! Все в лес!
Трубил горнист командуя отход, кричал Альваро, но было поздно… Французы налетели, снося копьями и беспощадно рубя отставших.
Спас их от полного разгрома, спокойный и рассудительный лейтенант Луис Муньес. Он велел зарядить каждому стрелку по три аркебузы, и выдвинув их к опушке леса, сокрушительными залпами накрыл французов.
Жизнь солдата принадлежит войне. И каждый из них осознавал, что может погибнуть в любой момент, если не сегодня, то завтра, и они, несмотря на то, что Альваро де Санде было стыдно за юношеский порыв, за потерю многих хороших воинов, восхваляли своего командира, гордились победой, размахивая захваченными у французов знамёнами.
«А первое знамя Пикардийского полка, захватил сержант Гарсиа. Тогда, когда мы отступали от Марселя» – и благодарная улыбка солдатам, сменилась набежавшей слезой воспоминания.
Действия «Львов Эстремадуры» в какой-то мере способствовали тому, что уже 25 мая, без долгой осады, Люксембург капитулировал перед армией Ферранте Гонзаги. Были взяты Линьи и Коммерси, и 8 июля армия подошла к мощной крепости Сен-Дизье.
Карл, пройдя через Нанси и Туль, соединился с армией Гонзаги под её стенами.
Война есть война, и солдаты благодарили своего короля и императора за то, что он для вторжения во Францию, избрал не опустошённые прошлогодними действиями Шампань и Пикардию, а сытую, жирную Лотарингию. И не смотря на его прокламацию, они в духе своего времени, тащили у местного населения – верных христиан, которых они шли освобождать от еретика и тирана – всё – яйца и домашнюю птицу, молоко и сметану, коров, свиней и лошадей, грабили, забирая всё, что понравиться, убивали и сжигали непокорных, насиловали женщин. Маркитаны и скупщики продовольствия безжалостно обманывали местных селян и торговцев, обвешивая и обсчитывая их, при этом расплачиваясь порчеными монетами.
А Франциск I, носился между Парижем, Орлеаном и полями сражений, выискивая силы и средства, чтобы отразить агрессию. Ведь в мае, совместно с испано-имперскими армиями, в направлении Нормандии перешло в наступление и 40-тысячное войско короля Англии Генриха VIII. 19 июля они осадили Булонь.
– Ох уж мне этот еретик! – ругался Карл. – На черта ему эта Булонь! По нашему договору, он должен двигать прямиком на Париж!
А под Сен-Дизье шло привычное дело – грохочут пушки, штурм бастионов, контратаки врага, рейды кавалерии.
– Сеньор маэстро-дель-кампо, вас зовёт Его Величество!
Большая честь снова попасть на глаза короля! Альваро только вышел из боя, лично водя своих солдат к пролому в стене, и спешно велев слугам почистить от пыли камзол, шляпу и сапоги, пошёл к Его Величеству.
– Рад вас видеть, сеньор де Санде, – как всегда заикаясь и брызгая слюной, придерживая рукой свой большой подбородок, говорил Карл.
Альваро, стараясь как можно ниже, склонился в учтивом поклоне.
– Помню, помню, вы кланяться не любите, и я вас позвал не для этого, – и он кивнул рукой своему другу Петеру Эрнсту фон Мансфельду.
Тот продолжил.
– Так вот… За Сен-Дизье, немного далее к западу, есть замок Витри, и там, большие склады и запасы продовольствия, откуда гарнизон Сен-Дизье, несмотря на нашу осаду, иногда получает всё необходимое.
– Я понял.
– Это хорошо, что вы поняли – Витри должен быть взят, но и я иду с вами.
– Отлично, кто же откажется от кавалеристов Рено де Бредероде.
Рейнод III де Бредероде, граф и камергер короля, член Государственного совета, был родом из Фландрии. Знатный и богатый, к началу войны он нанял, полностью снарядил и экипировал за свой счёт тысячу кавалеристов, лично возглавив их. И хорошо зная, как угодить королю Карлу, желающему, чтобы его друг фон Мансфельд отличился и прославился на военном поприще, отдал две сотни кавалеристов под его командование.
Значит, взять Витри! Ну а то, что с ним в качестве надсмотрщиков короля, идут де Бредороде и Мансфельд, так это мелочи.
Быстро навели переправы через один из притоков Марны, и 24 июля, стоявший на выгодных холмах, среди лесов Витри был взят и полностью разрушен.[34]
А после, в гарнизоне Сен-Дизье закончились еда и порох, и не было у них того геройства, как у гарнизона Ландреси, и 8 августа, они запросили условия капитуляции. Им было позволено уйти из города с зачехлёнными знамёнами, без музыки и боя барабанов, только с личным оружием. 17 августа Сен-Дизье капитулировал.[35]
