Магнус горевал о гибели соотечественников, но не забыл о том, что у них имелся выбор – уйти или остаться, как это было в обычае у Свободных Отрядов. Несколько человек из Отряда Призраков, которые решили не уходить, по крайней мере, перед смертью получили возможность обагрить свои топоры кровью рыцарей.
В небольшой тюрьме очутились меньше сотни заключенных, в основном стража герцога Эктора, люди, которые вместе с ним защищали внутреннюю башню после того, как пал город. Магнус подумал, что, наверное, теперь они сожалеют о своем решении сражаться, принятом в тот миг, когда вражеский флот показался на горизонте.
Для раненов это была совсем другая история. Они не защищали свой дом, семьи или дело, в которое верили. Магнус подозревал, что люди из Отряда Призраков, которые остались в городе, всего-навсего хотели хорошенько подраться. Воинам Канарна, напротив, было что терять, и теперь они превратились в военнопленных.
Раненский служитель Рованоко, Ледяного Гиганта, покачал головой, вспомнив герцога Эктора. Магнус считал властителя Канарна хорошим человеком, человеком чести, заслуживающим уважения, и при мысли о том, что сделают с ним рыцари, Магнусу стало нехорошо. Простые люди Канарна и их герцог хотели лишь одного: свободы от церкви Тор Фунвейра; эту цель Магнус считал достижимой и, будучи раненским жрецом, совершенно разумной. Однако, видимо, Красных рыцарей Ро Тириса кто-то предупредил, поэтому они и напали на город.
Если Эктор еще жив, размышлял узник, то, скорее всего, позднее они устроят показательную казнь, проведут его по улицам, осыпая насмешками и ударами кнутов. Магнусу нравился герцог Эктор, и он надеялся, что у людей ро запрещено убивать благородных. Он мало что знал об их обычаях, кроме того, что почерпнул из рассказов сына герцога в те времена, когда им случалось путешествовать вместе. Хотя большую часть времени они с Бромви проводили не за познавательными рассказами, а за бутылкой, Магнус все же решил, что герцог – слишком важная персона, чтобы казнить его на месте, как прочих пленников.
Капеллана Эктора, Коричневого священника по имени Ланри, оставили в живых, и Магнус от души надеялся, что это редкое среди рыцарей проявление благородства распространится и на герцога.
– Ранен!.. – проорал Кастус, Красный рыцарь самого низшего ранга, который сейчас присматривал за заключенными.
Магнус не пошевелился. Голос Кастуса казался ему скрипучим и неприятным.
– Я с тобой говорю, жрец! – рявкнул рыцарь, приблизившись к тесной камере, в которой стоял Магнус. – Главнокомандующий Риллион говорит, что я обязан тебя кормить. Лично я считаю, что ты должен гнить в канаве, как и остальные варвары; все вы друг друга стоите. – Он поставил небольшую миску с дымящейся жидкостью на холодный каменный пол и поддал ее ногой через небольшой люк в нижней части двери. Половина содержимого миски выплеснулась на камни. – Приятного аппетита, дружок. Скорее всего, сегодня ты лишишься головы.
Магнус сделал шаг к двери и посмотрел на Кастуса сверху вниз через решетку. Между ними была огромная разница в росте – Магнус более чем на фут возвышался над человеком ро.
Когда Кастус развернулся, чтобы идти прочь, Магнус заговорил:
– Рыцарь… Сразу же, как только я увидел тебя, я решил тебя убить. Но теперь я думаю, что мне стоит найти твоего отца и убить его тоже. – Он произносил слова тягуче с сильным акцентом, голос у него был низкий.
Вражеский воин вытащил меч и направил его острие на ранена.
– Я плюну на твое обезглавленное тело и помочусь на твоего бога, – прошипел он.
Магнус со зловещей ухмылкой произнес:
– Единственная часть его тела, до которой ты сможешь дотянуться, малявка, будет его ступня, прежде чем он раздавит тебя.
Кастус проворчал что-то про себя и, грохоча сапогами, вернулся на свой сторожевой пост, а жрец ранен продолжал насмешливо улыбаться, глядя ему вслед.
Прошло несколько часов, а Магнус так и продолжал стоять в своей камере. Он знал, что еще до вечера его отведут к Риллиону, и отказ сидеть был единственным проявлением непокорности, которое он мог себе позволить. Через узкое оконце он кое-как мог разглядеть, какое сейчас время суток, и Кастус вернулся незадолго до захода солнца.
– Можешь радоваться. Сэр Риллион желает насладиться твоим обществом.
Красный рыцарь широко ухмылялся, и Магнус представил себе, как отрезает ему уши. Тогда он точно перестанет улыбаться.
– Ни последнего ужина, ни последнего слова тебе не положено. Надеюсь, тебе просто отрубят голову, да и все.
Тюремщик приблизился к двери и продолжал:
– Знаешь, что произошло с другими людьми из вашего народа? Их раздели догола, отрезали… сам знаешь что и оставили истекать кровью. Они истекали кровью, вопили, а мы просто… просто смеялись. Но, когда они начали кричать слишком громко, сэр Риллион приказал, чтобы им отрубили головы; а потом мы сбросили эту падаль за стены, в море.
Магнус поразмыслил над его словами. Человек ро, стоявший по ту сторону двери, был гнусным червем, безмозглым и наглым, и в нем полностью отсутствовала честь, которую Магнус надеялся найти во вражеских воинах.
– Я принадлежу к ордену Молота. Я не жду от тебя понимания того, что это означает, потому что твоему богу есть дело только до соблюдения законов и он не знает ничего ни о чести, ни о храбрости. – Магнус приблизил лицо к решетке; между ним и тюремщиком оставалось всего несколько дюймов, и он продолжал: – Если меня будут убивать, то я умру громко. А жалкий коротышка вроде тебя стал бы только позорно хныкать. – Он смолк. – Я хочу тебя убить и молюсь Рованоко, чтобы он дал мне прожить достаточно долго и исполнить это желание.
Кастус развернулся в сторону коридора и проревел:
– Этот болван думает, что его бог поможет ему!
Смех стражников, разнесшийся по коридору, оскорбил чувства Магнуса, и он сделал глубокий вдох. Эти люди просто не понимали, как сильно им повезло. Если бы у него в руках имелся молот, они бы даже не попытались сражаться с ним и обратились бы в бегство. Но сейчас, когда он в кандалах, а они вооружены арбалетами, они изображали из себя храбрецов. Это были не настоящие воины, и Магнус подозревал, что им велели охранять заключенных потому, что от них мало толку на поле боя.
В коридоре показались еще два Красных церковника с самодовольными ухмылками победителей, в руках они держали заряженные арбалеты. Церковники были облачены в стальные нагрудники с такими же красными гербами, как и у Кастуса, – два скрещенных меча на фоне стиснутой в кулак руки. Прицелившись в Магнуса, они встали по обе стороны двери камеры.
Кастус вытащил из ножен меч и произнес:
– Отойди на шаг назад, жрец.
Магнус, сдерживая ярость, отступил дальше в камеру. Он не привык иметь дело с врагами, вооруженными арбалетами и луками; никому из раненов и в голову бы не пришло пользоваться ими в бою, их брали только на охоту. Арбалет считался оружием трусливых и бесчестных.
