Между тем именно в силу бухлауской сделки проблема Проливов оказалась самым тесным образом связанной с балканскими делами. В Париже Извольский не получил никаких определенных заверений. Своим невмешательством в Боснийский кризис Франция рассчитывала получить от Германии уступку в марокканском вопросе, который был для нее в то время важнее проблем России и Турции[204]. Идею Извольского о международной конференции и компенсациях в пользу ущемленных аннексией стран не поддержал министр иностранных дел Франции С. Пишон. Французские министры были недовольны не только неудачным моментом и формой, которую выбрал Извольский для решения проблемы Проливов, но и тем обстоятельством, что русский министр вел за их спиной переговоры с Эренталем. 24 сентября (7 октября) российский посол Нелидов телеграфировал из Парижа, что министр иностранных дел Франции С. Пишон просил сообщить России, что, «по мнению лондонского кабинета, пока не будет достигнуто предварительного соглашения касательно программы конференции, желательно не выступать с предложением о ее созыве. В особенности необходимо некоторое время для подготовки общественного мнения по вопросу о Проливах. Желательно также заранее условиться о компенсациях. Вследствие всего этого Грей просил парижский кабинет побудить Россию не спешить с конкретными предложениями о созыве конференции»[205]. Пишону также представлялось более желательным сделать в Константинополе и в Софии единовременно заявление в том смысле, что Берлинский трактат не может быть подвергнут никакому изменению или нарушению без согласия подписавших его держав[206].
В вопросе о Проливах Франция выступила за уважение суверенитета Турции и настоятельно советовала предварительно согласовать вопрос с Британией. Положение еще более обострилось вследствие того, что как раз во время пребывания Извольского в Париже он получил сообщение о том, что в Петербурге восторжествовала точка зрения Столыпина и что царское правительство решило протестовать против аннексии Боснии и Герцеговины. Это связывало руки Извольскому. В этой чрезвычайно сложной и запутанной ситуации, затрагивающей интересы почти всех великих держав, очень многое зависело от позиции Британии.
Российские политические круги немедленно откликнулись на аннексию. «Голос Москвы» считал аннексию Боснии и Герцеговины констатацией окончательной ликвидации Берлинского трактата и поддержал «требования, высказанные в адрес правительства, — не упустить момент и позаботиться об интересах России. Имелся в виду пересмотр режима Проливов Босфор и Дарданеллы»[207].
Пресса также делала выводы касательно неудачных попыток Извольского. «Речь» от 7 октября 1908 г. высмеивала министра, который хотел проводить политику «бескорыстия» в турецком вопросе и мечтал явиться на предполагавшуюся международную конференцию с чистыми руками. «Ни в одной стране, кажется, дипломатия не считает заслугой оказаться особенно бескорыстной. Наоборот, повсюду, само собой разумеется, что все предпринимаемое в международной политике должно предприниматься исключительно в интересах данного государства»[208]. В октябре 1908 г. «Новое время» откликнулось на неудачу, постигшую Извольского: «Мы удивляемся, что А. П. Извольскому не пришла в Бухлау простая мысль сделать с Дарданеллами то же самое, что барон Эренталь сделал с Боснией»[209].
Британские газеты посвящали целые полосы своих изданий кризису на Ближнем Востоке. Еще до приезда Извольского в Лондон «The Times» (Таймс) заявила: «Мы сразу можем сказать, что требование новых компенсаций за счет Турции просто недопустимо»[210].
25 сентября (8 октября), за день до приезда Извольского в Лондон, британский посол в Петербурге А. Никольсон уведомил Грея, что Россию можно считать союзником в вопросе поддержки Турции. Правда, Россия не согласилась с повесткой, предложенной Англией конференции, ограничивавшейся вопросами Боснии, Герцеговины и независимости Болгарии. Россия требовала компенсации для себя — выхода в Проливы[211].
В течение недельного пребывания в британской столице 26 сентября — 3 октября (9–16 октября) Извольский вел напряженные переговоры не только с Э. Греем и его помощником Ч. Гардингом, но и с некоторыми другими британскими министрами[212]. Этим переговорам в Англии придавалось настолько серьезное значение, что они неоднократно обсуждались кабинетом, а их содержание систематически докладывалось Эдуарду VII.
Проект Извольского предусматривал открытие Проливов для военных судов прибрежных государств Черного моря. Основное его предложение заключалось в том, что «принцип закрытия проливов Дарданелл и Босфора остается; исключение делается для военных судов прибрежных государств Черного моря. В то время, когда Порта не находится в состоянии войны, прибрежные державы Черного моря будут иметь право проводить беспрепятственно через проливы, в обоих направлениях, военные суда всяких размеров и наименований»[213]. «Однако ни в коем случае перехода от Черного до Эгейского морей не могут совершать зараз более трех военных судов одной и той же прибрежной державы. Оттоманские власти должны быть предупреждены по меньшей мере за 24 часа до прохода каждого военного судна»[214]. При этом Извольский заверил Грея, «что абсолютно никаких захватнических планов у России в отношении Константинополя и зоны Проливов нет»[215].
30 сентября (13 октября) 1908 г. предложение Извольского обсуждалось британским кабинетом. Излагая подробно ход переговоров, Грей информировал присутствующих, что, по утверждению российского министра, отрицательное решение вопроса приведет к весьма серьезным последствиям: «Извольский заявил, что настоящий момент является наиболее критическим — он может укрепить и усилить добрые отношения между Англией и Россией или разорвать их совершенно. Его собственное положение поставлено на карту, так как он всецело связан с политикой установления доброго согласия с Англией, которую он защищает против всех противников»[216]. После длительного и весьма бурного обсуждения проблемы Проливов кабинет не смог принять единодушного решения. По мнению Грея, независимо от сути русских претензий, для постановки вопроса о Проливах момент в связи с событиями в Турции был крайне неподходящим. В итоге большинством голосов предложение Извольского было отклонено. Авторитет и положение Извольского напрямую зависели от Лондона, поэтому российский министр был предельно настойчив. Ему удалось добиться того, чтобы 12 октября Грей принял его в третий раз. Встреча состоялась в доме Грея, при разговоре присутствовал российский посол в Лондоне А. К. Бенкендорф. Извольский несколько отступил от первоначальной позиции, предложив вариант прохода через Проливы в мирное время военных кораблей всех черноморских государств и обеспечения со стороны Турции в случае войны одинаковых прав в пользовании Проливами всеми державами. Грей, не желая ставить Извольского в безвыходное положение, увидел в этом предложении элемент взаимности и пообещал обсудить его на заседании кабинета министров.
